Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.
Шрифт:
Проверяли всё: как гидросолдат кормят, поят, одевают, е…, ой, извините, воспитывают.
А крайним средством воспитания воина всегда была «губа», гауптическая вахта.
И вот, одного «чёрного» полковника отряжают гауптвахты проверять.
Полковник-зверь. Куда ни приедет – лютует. НСС-ы [125] – самое мягкое, что от него начгубы со свитой получают. Те, кого проверили, пьют валерьянку и дают показания. Прокурору. Те, кого не проверили, правдами и неправдами высылают арестованных в родные пенаты, к чёрту, к дьяволу.
125
НСС (жарг.) – предупреждение о неполном служебном соответствии, вид взыскания в ВС СССР.
– Товарищ матрос! Товарищ солдат!
Никаких тебе прикладом в спину и обед без ложек пять минут. Короче, на всех «кичах» СФ объявлен технический перерыв.
Кроме одной.
В городе Обморожинск.
Кича эта на всем СФ слыла самой лютой. Её полковник, видно, на сладкое оставил.
Долго ли, коротко ли, но очередь обморожинцев пришла.
Приехал к ним полковник.
Как положено: отход, подход, доклад по форме. Казарма караульной роты, караульное помещение. Но не смотрит на это полковник. Не это его интересует.
– Сколько дисциплинарно арестованных? – спрашивает начгуба.
– Согласно норме, тридцать человек! – рубит, не смущаясь, начгуб.
–Чем занимаются?
– Перевоспитываются согласно Устава: строевая подготовка, занятия…
– Какая строевая? Гусиным шагом – марш? Отсюда и до обеда? – усмехается полковник.
– Никак нет, если желаете, посмотрите сами, – парирует начгуб.
Идёт полковник на плац, и видит: маршем, как на Красной площади, ходит «коробочка», по рангу и жиру вывешенная. Равнение держит. Глазами небо ест.
А руководит парадом выводной. Невысокого росточка. Плотненький. Губари его команды просто ловят.
– На пра-во! На ле-во! Кру-гом!
– И чего, они у вас только плац топтать умеют? – презрительно цедит полковник.
– Никак нет, – отвечает выводной, – ещё и поют.
– А ну, скомандуй!
– Песню запе-вай! – гаркнул выводной. Подобрались губари и запели:
– Мишел май Белл… – и далее, в такт с ногой. Все слова на английском, чётко. Звенит «Мишель» Битловская над строем губарей.
Полковник просто одурел. Дослушал до конца.
– А что ещё они у тебя поют? – спрашивает выводного.
Тот вместо ответа: Номер два! Запевай!
– Естердей тарарирапарпарарам… Поплыло «Естедей». Допели.
– А ещё? – спрашивает полковник, и, как ребёнок на фокусника, на выводного смотрит.
Полковник фанатом битловским оказался. Про все забыл. Не каждый день слышишь любимые песни в таком оригинальном, но, тем не менее, хорошем исполнении. А выводной только номера командует: №3, №4, №5.
– Слушай, боец – спрашивает полковник у выводного, – сколько они у тебя здесь? Третьи сутки? Как? Каким образом? Скажи, ничего не будет! Как ты их научил?
– Силой авторитета!
– Своего?
– Нет. Джона Леннона!
Выпал в осадок полковник. Даже замечаний никаких искать не стал. Ему начгуб для порядка пару от себя придумал. Типа, просрочен огнетушитель,
А выводной слукавил. До армии он в своём родном городе, в казино, вышибалой подрабатывал. Там, кстати, и к «Битлам» пристрастился. А ещё имел выводной какой-то немыслимый дан по карате. Доски, кирпичи только что не взглядом крушил, приводя губарей своими показательными выступлениями в состояние близкое к шоку.
Лучше строем «Битлов» петь, чем с этим ниндзей один на один остаться…
А вы говорите – барабан в си-бемоль…
Вячеслав Озеров Боб
Обещал я тут (по просьбам трудящихся) кое-какие геологические легенды привести. Но времени пока нет совсем. То есть абсолютно. И решил я тогда выложить на суд передовой общественности творения моего друга. Мужик он бывалый, рассказать ему есть чего.
К вопросу о тематике. Кто ищет, находит и добывает всё то, из чего потом делают всю эту хрень, которой военные пуляются во все стороны? Геологи. А ещё им иногда дают всякие ружья и карабины с наганами, с которыми они бегают по лесам, являя собой готовые партизанские кадры. Так что, кто скажет, что геология к армии отношения не имеет, тому по башке каёлкой.
Sovok
Между собой мы называли его Бобом, а в глаза – Боб Cанычем. Не знаю, откуда взялось это прозвище, может быть, он сам его и придумал.
Про Боба, нечасто бывавшего трезвым тщедушного мужичонку с узким скуластым лицом, в тяжёлых очках и неизменной чёрной шляпе, среди геологов нашей северной экспедиции ходили легенды. Всю жизнь он занимался поисками, разведкой и добычей благородных металлов на обширном пространстве от Урала до Чукотки. При этом должности он занимал самые разные – от техника до главного геолога и директора прииска, причём около двух десятков раз пересчитывал собственными рёбрами все ступеньки карьерной лестницы и вновь молниеносно взлетал по ним на самый верх.
Меня, только что прибывшего на место службы молодого специалиста, познакомили с Бобом, когда он едва выкарабкался из очередного запоя в почётной должности старшего техника-геолога. Через неделю-другую, убедившись, что «выйти из запоя» означало для него выпивать за вечер не больше двух бутылок портвейна, я решил для себя, что этот человек кончит свои дни в каком-нибудь бичёвском кильдыме. И ошибся. Почаще бы так ошибаться! Впереди у Боба был самый замечательный взлёт, или, если хотите, его по-настоящему звёздный час. Впрочем, «высоких» слов он никогда не любил.
В начальники Боб никогда не рвался. Очередную почётную запись в трудовой книжке ему подносили, можно сказать, на блюдечке с золотой каёмочкой, без всяких с его стороны усилий в этом направлении. Как-то так случалось каждый раз, что за полгода-год, пока он, попивая «в разумных дозах» любимое вино, отдыхал от многочисленных начальственных забот на описании керна или документации канав, начинал гореть план по добыче или приросту запасов драгметаллов. На полторы тысячи километров в округе каждая собака знала, что выправить положение сможет только Боб.