Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.
Шрифт:
Правда, иногда командир закрывал дверь в каюту, и оттуда начинало так вкусно пахнуть…
Но потом Командиру сказали, что Кот тоскливо сидит под дверью каюты иногда… ну, когда Командир запирается… и с тех пор Командир хлопал дверью холодильника, Кот слышал этот звук, и бежал со всех ног в каюту… А командир чесал его за ухом и называл почему–то «шестёркиным»…
Обычно жизнь корабельных котов осложнена соседством крыс, но Кот попал на странный Корабль – на нем не было ни одной крысы.
Хуже всего Коту приходилось, когда
Но, в общем-то, лёгкую качку Кот переносил спокойно.
Когда корабль зашёл в иностранный порт, Кота сначала долго искали, а потом нашли на площадке у самого гюйсштока, [54] напряжённо поводящего носом; ведь даже сюда, на рейд доносились какие-то чужие, береговые запахи.
54
Гюйсшток – стойка, на которой поднимается гюйс (носовой флаг).
Кота взяли на баркас и отвезли на берег.
Там Коту стало почему-то совсем плохо, ему трудно было ходить, ведь берег не качался под лапами, и вокруг было столько всего незнакомого, и запахи, запахи…
Кот очень испугался, распушил хвост, поднял шерсть на загривке, потом лёг на брюхо, и категорически отказался куда-нибудь идти, пока его снова не забрали в баркас, и палуба под ним снова привычно закачалась…
А сегодня на Корабле было какое-то странное – для Кота – настроение. Все ходили весёлые, шутили, и за хвост Кота дёргали как-то весело, не хотелось даже обижаться.
Все говорили: «Домой, домой» и вместо привычных синих штанов и шортов надели черные и синие длинные брюки.
Да и ветер был какой-то странный, холодно-неприятный, и в то же время зовуще-бодрый.
Впрочем, к вечеру все успокоились, и, как всегда на ходу, когда командир был на мостике, Кот пошёл прогуляться по кораблю.
Сначала он сходил в кают-компанию, но двери были закрыты, и даже вестовых не было на привычном месте.
Тогда Кот спустился палубой ниже, туда, где была кают-компания мичманов, но и там было темно и пусто…
Оставалась одна надежда – камбуз. Кот иногда заглядывал туда по ночам, когда почему-то очень хочется есть. Но сегодня с камбуза доносился, к сожалению, не очень приятный запах жареного… и даже слегка горелого.
Кот не очень любил жареное, он с большим удовольствием ел варёное или даже сырое мясо или рыбу, а тут пахло жареным. Очень сильно пахло.
Дверь на камбуз к удивлению кота была приоткрыта, и когда Корабль покачивался, тихонько хлопала.
Кот давно знал такие повадки корабельных дверей, и поэтому смело проскочил, когда дверь в очередной раз полуоткрылась.
Как всегда в ночные часы на
Вернее он был где–то здесь, рядом, запах его ощущался, но самого кока не было видно.
Кот повёл туда-сюда усами, и вдруг заметил между большими горячими котлами, к которым он, в общем-то, очень не любил подходить, – ботинок. Ботинок как раз и пах дежурным коком.
Сам Кок лежал, неловко повернув голову как раз между котлами, и что–то тихо мычал.
Все это Коту очень не понравилось.
Раньше такого не было, и не должно быть теперь.
Надо было что-то делать.
Кот дождался, когда дверь с камбуза приоткроется, и выскочил в коридор.
Некоторое время он соображал, что же делать… Он никогда не встречался с такой ситуацией…. И тут Коту стало страшно. Он не понимал, отчего, но действительно, он испугался… И поэтому, может быть от подступившего страха, а возможно оттого, что он действительно не знал, что делать, Кот заорал…
Ведь, в сущности, он был ещё совсем не взрослым Котом; скорее, он себе представлялся большим, сильным и взрослым, но на самом то деле он был совсем ещё Котенком, к тому же совершенно не знавшим кошачьей жизни.
Но орал зато он от души. Так громко, что проходивший рядом с люком палубой выше матрос-дозорный услышал его мяв и спустился к камбузной двери.
Дверь в очередной раз приоткрылась на качке, и дозорный, увидев лежащего кока, бросился к нему, потом, громко крича какие-то слова, которые кот почему-то слышал чаще всего от людей на корабле, убежал, потом снова прибежал, уже не один.
Вместе они вытащили кока из-за котлов и куда-то унесли.
Некоторое время по кораблю гремели команды, звенели звонки и бегали люди.
Потом все успокоилось. Кот тоже как-то сразу успокоился, ведь крики, звонки, команды – это все было правильно, как всегда.
Когда окончательно стихла беготня, Кот отправился спать под трап на мостик – там лучше всего было дожидаться, когда корабль снова проснётся, и снова вестовые откроют кают-компанию….
Днём, когда Кот, как всегда, потягивался на подшивке «Правды», а офицеры уже собирались к обеду, зашедший в кают-компанию Командир почесал кота за ухом, погладил и сказал:
– Вестовые! Котяру накормить от пуза; возьмите у продовольственника консервов рыбных. Надо его за вчерашнее поощрить.
И снова погладил Кота.
Кот так и не узнал, что своим мяуканьем он помог потерявшему сознание Коку, которого той же ночью и прооперировали. Кок сейчас лежал в лазарете, и все рассказывали, какую тревогу поднял вчера Кот.
Да, в общем-то, Коту это было и не особенно интересно.
Но зато он понял слова «рыбные консервы» и «накормить», и это ему понравилось.