Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.
Шрифт:
– Отдохнёшь перед дембелем, на солнышке погреешься, арбузов налопаешься – продолжал командир, – Ну, сам знаешь, не в первый раз. Только вот что… Водку у чеченцев не покупай – палёная она там вся. И вообще, воздержись от употребления, я тебя прошу. Вот вернёшься – все вместе и обмоем.
– Да что я, сам не понимаю, тщ командир! – Петрович принял вид обиженный и негодующий.
Командир посмотрел на него с сомнением. Видимо, выражение благородного негодования на широкой багровой морде Петровича показалось ему не очень убедительным.
– Ну, ладно. Водителем
Знаете ли вы главную обязанность старшего машины? Только не надо тыкать мне в лицо Уставом и разными Наставлениями. Главная обязанность и забота старшего машины – не дать водителю заснуть. Особенно после пятнадцати часов тряски по пыльным дорогам Среднего и Нижнего Поволжья, и особенно в бледной красками астраханской полупустыне с выгоревшей травой от края до края, где глазу не за что зацепиться. Поэтому старший машины обязан: говорить непрерывно, развлекать шофёра, рассказывать ему сказки, анекдоты, расспрашивать о жизни, словом, делать все, чтобы не оказаться вдруг в придорожной канаве посреди степи колёсами вверх.
Петрович это прекрасно знал. После Волжского можно было расслабиться: основная часть пути позади, постов больше не будет. Две бутылки пива, выпитые во время короткой остановки в Волжском, привели его в благодушное настроение. Все анекдоты были рассказаны, все подробности Сашкиной жизни выпытаны и обсуждены, и даже политические темы были уже закрыты с единодушным вердиктом «Ельцин – сволочь, развалил страну». Нужно было искать новую тему, и решил Петрович внушить молодому Сашке уважение к прежним временам.
– Да, Сашка, вот ты говоришь: «Ельцин–сволочь». А ляпнул бы ты что-нибудь такое при Брежневе, так пожалел бы… Сидел бы уже… – Петрович помолчал, подумал, чем бы Сашку попугать, и закончил внушительно: – в спецтюрьме КГБ.
Сашка уважением не проникся. О КГБ он, конечно, слышал, но для его поколения это слово было уже просто телевизионной страшилкой.
Сказать по правде, знания Петровича о спецтюрьмах КГБ тоже были не очень обширными, и почерпнуты были в основном из новых газет. Тем не менее, на Сашкино непочтение он обиделся. Благодушие стремительно испарялось вместе с последними молекулами пива, душа подполковника требовала срочной дозаправки.
Машина как раз въехала в какой-то городишко. Невдалеке от дороги проплывали символы нового времени – ярко освещённые круглосуточные ларьки.
– Останови машину! – приказал Петрович. Сашка заныл: «Ну, тщ пдплковник, ну пара часов же всего осталась, выспаться бы ещё до погрузки», но Петрович был непреклонен.
– Сказано тебе – останови! Я через десять минут вернусь – видишь, даже документы не беру… Будут они меня ещё чеченской водкой пугать… – угрожающе пробормотал Петрович, направляюсь к ближайшему ларьку.
Совместный патруль делал последний ночной обход по маршруту. Два милиционера-ППСника бодро шагали впереди, сонные офицеры плелись шагах в десяти сзади. Вдруг сержант остановился.
– Смотри, в канаве ещё одно тело лежит. Куда их складывать, полный обезьянник уже…
– Да этот, вроде, военный. Точно, в форме. Товарищ капитан, это ваш клиент!
Подошли офицеры.
– Подполковник. Не наш, смотри – погоны красные. И документов нет, странно… Неужели обокрали?
Похлопали по плечу, попытались поставить на ноги. Подполковник пошатался, не открывая глаз, и сделал попытку упасть обратно в канаву. Капитан вздохнул:
– Звони дежурному, пусть машину пришлёт, отвезёт его на губу. Там в «люксе» проспится. Не бросать же его здесь…
Петрович с трудом разлепил глаза. Взгляд упёрся в бетонную стену. Голова болела нестерпимо, лежать было неудобно и жёстко. Петрович медленно, стараясь не делать резких движений, сел. Оглядел помещение. Помещение ему не понравилось. Особое отвращение вызвал мутный пустой графин. «Черт, опять в обезьянник попал… В первый раз вижу обезьянник с графином». Петрович посидел немного, понемногу вспоминая вчерашний вечер. «Бляха-муха… Я ведь уже должен быть у Ибрагима!» Обречённо вздохнул и стал подниматься. Нужно было объясняться с ментами, искать Сашку…
К его удивлению, железная дверь оказалась открытой. Петрович вышел в коридор. Слева было несколько рядов решёток. Справа, у выхода, стоял человек в форме, читал книгу. Поднял глаза на Петровича, улыбнулся и сказал:
– Доброе утро!
– Доброе… – пролепетал Петрович. Взгляд фокусировался с трудом, но форма на человеке была точно военной, не ментовской. Судя по количеству звёздочек – капитан. И кобура на ремне, явно не с огурцом внутри. У Петровича неприятно похолодело в животе.
– Э… Я на улицу выйду… А то мне что–то нехорошо… – выдавил из себя Петрович.
– Конечно-конечно! – сердечно улыбнулся капитан.
Солнце больно стегнуло по глазам. Петрович оказался на дне бетонного колодца. Верхние края колодца ощерились блестящими стеклянными осколками, над ними висела колючая проволока в несколько рядов. Возле дальней стены стояла вышка. Человек на вышке повернулся в сторону Петровича, наклонился вперёд. Высоко, но видно – одна большая звезда на погонах, майор. Петрович повернулся к выходу, в дверях стоял, улыбаясь, капитан. Зрение вдруг стало чётким и контрастным, и Петрович явственно увидел синий просвет на выгоревших на солнце погонах. В глазах потемнело, и он потерял сознание.
В комнату начкара сбежался весь караул. На топчане лежал грузный подполковник с мясистым, но неестественно белым лицом. Разводящий держал у лица подполковника склянку с нашатырным спиртом. Начкар ругался в телефонную трубку:
– Носит тут этих алкашей-краснопогонников! Что значит – машина ушла? А если он у меня тут кони двинет? Здесь губа или ЛТП!?
Со стороны топчана донёсся какой-то сдавленный звук. Начкар обернулся. Подполковник лежал с открытыми глазами и не отрываясь смотрел на висящий на спинке стула китель. С голубыми петлицами, с эмблемой ВВС. Лицо подполковника быстро багровело.