Разитель. Трилогия
Шрифт:
Самым разумным было бы решительно повернуться, выйти в тот коридор, из которого она сюда и свернула, и идти дальше. Безусловно, так ей и следовало поступить. Лючана же вместо этого задержалась у двери, глядя на нее так упорно, словно хотела заставить препятствие повиноваться ее напряженному взгляду, на самом же деле думала о другом.
Нет, она не затем летела сюда, чтобы ввязываться в такие игры. Но ее не спросили. Каким-то образом ввязали. Обозначили как действующего агента, противника тех, кто тут обитает, кем бы они ни были и чем бы ни занимались, и стали соответственно обходиться с нею. Такое отношение могло бы напугать или хотя бы просто обеспокоить человека, не привыкшего к крутым поворотам. Но не Лючану, которая всегда стремилась действовать по принципу «Вы хотите войны? Вы ее получите!» при всяких коллизиях, начиная со ссоры с мужем и кончая выступлением против явно преобладающей силы – порой против целого государства.
Создавшееся положение заставило ее наконец ощутить себя тем, кем ее тут посчитали: действующим агентом, вышедшим в поле, то есть на задание. И в эту минуту перед запертой дверью как раз и происходила последняя фаза перевоплощения и соответствующая смена одного образа мыслей другим, для последнего времени – новым.
Этот новый (на самом же деле давний и хорошо знакомый) заставлял весь ее организм, и прежде всего психику, перейти в иное состояние, а именно – из преследуемого, каким она ощущала себя еще совсем недавно, прячась на лестнице, из человека, стремящегося как можно скорее избежать опасности, уйти от нее подальше, Лючана вошла в состояние бойца, перехватывающего инициативу, переходящего от пассивной защиты к нападению в лучших традициях Службы, пусть она и не состояла в ее кадрах, формально не состояла. Противники по-прежнему ждали от нее действий, продиктованных инстинктом самосохранения, и соответственно построили свою тактику: удлинить поводок, вести, не спуская глаз, и взять, исчерпав все возможности наблюдения, причем не одну, а все то и всех тех, на кого она выведет.
Ну, пусть ждут. Но раз ее посчитали человеком разведки, она и будет действовать соответственно, то есть – вопреки их ожиданиям. Они ждут ее близ капсул? Ладно, она там покажется, сделает им приятное. И посмотрит, как будут они реагировать на финты, на обманные движения. Сама же станет делать то, что ей по новому ее статусу положено: набирать информацию и искать связь со своим центром, которым сейчас был корабль, и обязательно с Ра. А больше и не с кем было: чтобы докричаться напрямую до Теллуса, понадобилось бы оборудование, которого у нее не имелось. Но в будущем вовсе не исключалась и такая возможность.
Лючана была твердо уверена в одном: Ра не оставит ее, не улетит с планеты в одиночку – разве что в случае, если она погибнет и он сможет своими глазами убедиться в этом. Даже тело ее он тут не бросит, как не бросила бы его она, случись такое с ним. «Что хорошо в этой работе, – подумала Лючана с усмешкой, – никогда не знаешь, как повернутся дела через неделю, час или минуту, как ни старайся построить достоверную схему предстоящего». Так или иначе – она ощущала за собой надежный тыл, и это было главным.
Потратив минуту с лишним на подобные размышления, Лючана принялась действовать согласно своему новому состоянию. Которое подсказывало: входить в открытые двери легко, но малопродуктивно, скорее всего, ничего значительного там не найдешь. Вот запертая дверь наверняка скрывает за собой что-то интересное. Тем более такая.
Последняя мысль возникла неслучайно: двух минут ожидания у этой двери хватило, чтобы внимательно оглядеть не только ее, но и все, что находилось по соседству. То были приборы, которым вроде бы не полагалось находиться в таком месте. Во всяком случае, у тех дверей, мимо которых ей пришлось пройти, перед тем как свернуть сюда, ничего подобного не наблюдалось. Уже само по себе это было очень интересно. Что за приборы? Например, вот этот: манометр. Показывает, надо думать, давление воздуха в помещении за дверью? Необязательно: давление могло быть и в какой-то системе, действующей там, – в котле, например, или в каком-нибудь реакторе… Что же он показывает? Две с половиной атмосферы. Само по себе это еще ничего не говорит. Но уже любопытно.
Что еще тут есть? Термометры; их целых два… нет, даже три. Все с двойной шкалой: Цельсий – Фаренгейт. О чем они хотят поведать? Тридцать два по Цельсию – скорее всего, температура воздуха за дверью или того, что его там заменяет. Нет, конечно, воздуха: не видно никакого предупреждающего знака на двери, значит, входить можно без специальной защиты – без дыхательного аппарата или противогаза. Зато есть белое изображение комбинезона с капюшоном: значит, работать там полагается в соответствующем костюме. Ну, работать там Лючана не собиралась, только взглянуть – хоть одним глазком для начала…
Ладно, что нам дает второй термометр? Опа-на. Сто восемьдесят по Цельсию. Это уже не ртутный датчик и не спиртовой. Тут уже работает кваркотроника. Тогда что же на третьем? Неожиданность: минус два. То есть нечто нагревается под относительно небольшим давлением, потом оно, – а может быть, как раз и что-то совсем другое – охлаждается ниже точки замерзания. Примечательно, что нет предупреждения о радиоактивности. Идет какой-то, надо полагать, чисто химический процесс. Или, скажем… Нет. Пока ничего говорить не станем. Но это просто необходимо увидеть своими глазами. Иначе можно просто лопнуть от любопытства.
«Ну что же, девушка? – мысленно спросила Лючана саму себя. – Вперед?» И сама себе ответила: конечно же, вперед и только вперед!
Она коротко вздохнула. Понимала, что переходит некую грань: до сих пор она имела лишь статус подозреваемого, а с этого мгновения станет уже активно действующим противником. И если раньше была достойна только слежки, то, как только окажется в этом помещении, к ней уже при обнаружении применят, быть может, и огонь на поражение. Не станешь же уверять, что ты хотела только посмотреть. Да, разумеется, все верно. И все же…
Все же – таким мыслям и эмоциям хорошо предаваться после того, как конкретная сиюминутная задача решена. В данном случае – когда дверь будет открыта. Но здешние хозяева позаботились о том, чтобы пользоваться проходами было не так уж просто. Правда, на сей раз добраться до платы замка было несложно, однако схема оказалась совсем другой, и несколько минут ушло на то, чтобы разобраться, где и что замкнуть, а где нарушить контакт. Дальше думать она не стала. Пальцы уже работали сами собой – былой опыт, казалось накрепко забытый, восстанавливался и преображался в действия как бы вовсе без участия сознания. Мысли же текли вяло, не то чтобы совсем посторонние, но имевшие к делу лишь косвенное отношение. «Этот Идо, наверное, мелкая сошка, иначе у него имелся бы универсальный ключ, начальство не сует свои физиономии в идентификаторы, а пользуется маленькими коробочками с какой-то немыслимой кваркотроникой, которая мигом отмыкает любой запор. Приходилось видеть такую у Иваноса, Ра не успел заслужить подобную привилегию. А вот была бы подобная коробочка у Идо, перешла бы ко мне вместе с его одеждой. Вообще-то странно: как-никак служба безопасности, а у этих ребят, как правило, есть допуски во все помещения объекта, охраняемого ими, в том числе и самые секретные. Но, похоже, здесь уровень секретности повыше – что же тут за кухня такая?»
Мысли прервались. Дверь коротко проворковала, а в следующую секунду послушно ушла в переборку. Лючана победно усмехнулась. Вот так мы с вами обходимся, мои милые!
Она шагнула вперед и оказалась в неярко освещенном тамбуре – примерно таком, как кабина лифта на четверых. Напротив другая дверь, с теми же приборами и таким же запором. Еще раз – вперед!
Лючана прикрыла за собой дверь. Сразу потемнело, свет снаружи перестал попадать в тамбур. Так. Это действие первое. Сейчас будет и второе: внутренняя откатится, или поднимется, или…