Разлом. Том 2
Шрифт:
Донна с широко распахнутыми глазами подскочила к ней и взяла в кольцо рук, поддерживая хрупкий стан. Сухонькая, как веточка. Практически обескровленная. Она подняла неестественно (для нового облика) живой взгляд и разомкнула серо-сиреневые губы:
— Его тело цело, но душа… она ранена и не может пребывать в гармонии с телом, пока не вылечится… кхе…кхе… Найди Налу… она поможет сохранить сосуд до возвращения души. Запомни, Донна… Этот мальчишка принесет нам мир… Его жизнь ценнее всех наших…
Последние слова мага оказались спусковым крючком. Резвой пулей, прорвавшей буферную оболочку памяти, бережно ограждавшую мой неподготовленный мозг. Теперь меня захлестнули свои собственные воспоминания… не казавшиеся навязанными или чужими. Белые пятна памяти заполнялись красками, повествуя о моей той, другой жизни. Детство и юношество, воспитание и тренировки, уроки отца и мать, которая слишком рано ушла… Мое поражение в войне, а вместе с ним и ярость. Желание вернуть доброе имя своей династии, восстановить справедливость, облегчить ношу своему народу. Смесь воспоминаний из двух жизней и ураган разных чувств смешались в одном флаконе.
В той пещере я уже не был просто Юрой.
Не был и тем Альдериком, что замертво лежал на монолите.
И уж точно не был Рюриком.
В той пещере я отыскал нечто большее. Лучшую версию себя.
Глава 10.
Резкий вдох и подъем корпуса, как от тени ночного кошмара, вернул меня в реальность. Старуха по-прежнему пыхтела трубкой мира, заполоняя тусклое пространство шатра горьким дымом, и с весёлым прищуром глядела на меня. Я мысленно отмахнулся от ее ликования и упоения собственной правотой, ибо в голове гудели, по меньшей мере, лопасти вертолета. Они же взбивали мозг в кровавое смузи, иначе не объяснишь дохлые попытки мыслить и анализировать. С тихим стоном помассировал виски… голова трещит так, будто я несколько недель не просыхал.
— Это ничего… это пройдёт, — многозначительно прохрипела старуха с удовольствием выпуская струю дыма к потолку. Старуха… после путешествия по воспоминаниям я смотрел на неё иначе.
Нала… маг, который все это время поддерживал молодость в моем теле. Раньше она была разительно свежее… Я попытался напрячь память и выловить что-нибудь ещё интересное… ах, вот, кое-что есть. Это она после долгих попыток вернуть мою плутавшую душу в тело, помогла реинкарнировать в земной жизни. И вот в тридцать пять лет, как раз в возрасте Альдерика, я погиб там, чтобы вернуться домой. Хотя, мне сложно ещё понимать где мой дом на самом деле.
— Я обязан поблагодарить тебя, Нала, за все.
— Ты обещал вонзить мне кол в сердце, передумал? — хрипло смеётся она надо мной, откладывая трубку в сторону.
После ее слов в голове тут же промелькнул короткий сюжет, когда я потерянный Бог знает где, в эфемерном состоянии души неприкаянно плутал меж мирами. Конечно, она предлагала мне невиданное! Шагнуть на землю и прожить человеческую жизнь. Мне, наследному принцу, долг которого не позволял потратить несколько десятков лет впустую. Вот я и пригрозил… но ведь иного выбора не было.
— Беру свои слова обратно. Ты не шаралатанка, — примирительно приподнял руки и даже улыбнулся.
— Все вы, королевичи, заносчивы и самолюбивы. Никогда не ошибаетесь…
— Отнюдь.
— Не вынуждай меня пожалеть о проделанной работе.
— С возрастом твой скверный характер стал ещё хуже, — хохотнул я, насмешливо нахмурив брови.
— Уйди с глаз моих, паршивец.
— Второго предложения не надо.
Мне и самому не терпелось встретиться с другом. Теперь-то я без всяких сомнений мог так назвать Даэрона. А Эли… Она дочь моего злейшего врага. И об этом ещё стоит подумать на досуге…
Шатёр весело попрощался со мной шуршащей шторкой. Я вдохнул полной грудью, вытесняя хвойным ароматом леса ту гадость, что курила Нала. Табак ей что ли привезти в благодарность? Южный Фоксмил всегда славился курительными смесями… Нет, как-то это слишком мелочно и несерьёзно. Тряхнул головой, избавляясь от дурацких помыслов, и бодрой походкой направился к огромному костру, возле которого собралось не меньше половины всего селения. Там же, поедая похлёбку из глиняных тарелок, сидели Даэрон и Эли. В сумерках блики огня плясали в глазах обоих, озаряли лёгкие улыбки. Кто-то из местных настукивал в этнические барабаны ритмичную мелодию, кто-то уже танцевал, шурша забавными юбками. Люди говорили, смеялись, и мои спутники казались весьма вовлечёнными в это вечернее мероприятие.
Проходя мимо одного из домов, с натянутой бельевой верёвки стянул что-то похожее на плед. Эли, пусть и была частично готова к своему побегу, однако же точно не ожидала вот таких холодных вечеров. А в низовье сырого леса бродил коварный ветерок, пробирающий до самых костей. Так что накинул ей на плечи плед практически машинально и уселся рядом на большое бревно, очищенное от шершавой коры. Гладкое, почти масленное.
Даэрон проглотил содержимое очередной ложки и замер с тарелкой в руках, не мигая. Взгляд внимательный, сосредоточенный с яркой примесью надежды. Так смотрят на врача, вышедшего из реанимации к родным пациента. А я, словно тот самый доктор, должен сообщить о страшном диагнозе или случившемся чуде. Эли тоже застыла, метая взгляд от меня к Даэрону. Кажется, даже не дышла. Я искренне наслаждался этой паузой, хотя по моей памяти, Даэрон не заслуживал каких-либо испытаний или наказаний. В его верности не было никаких сомнений и сейчас меня переполняла радость от встречи с ним. Потому слишком долго тянуть я не мог.
Суровое выражение моего лица постепенно сменилось улыбкой и я поддался вперёд, заключая ошалелого друга в крепкие братские объятия, не забывая при этом похлопывать его ладонью по крепкой спине.
— Брат, тебе не передать, как я скучал и как рад нашей встрече.
— Хавала всем богам, вернулся! Наконец-то вернулся! — горячо запричитал Даэрон, стискивая меня в медвежьей хватает. И куда только подевалась его ироничность?
Мужчина отстранился и пальцами одной руки от внешнего угла к переносице вытер глаза. Неужто даже скупая слеза накатила?
— Ты мне чуть ребра не сломал, — картинно ворчал я лишь для того, чтобы скрыть свои собственные переживания. Мы выросли вместе, как братья.
— С возвращением, — ласково пропела за моей спиной Алариэль и я обернулся к ней. Сапфировые глаза лучились искренней радостью и добротой. Я прислушался к гласу собственного разума, пусть ещё и затуманенного, но все же четко транслирующего: то, кем является ее родитель ничего не меняет. Дети не отвечают за ошибки своих родителей. И уже тем более она успела обозначить свою позицию в отношении Авал’атара. Слово «император» теперь колючкой застревало в горле.