Разлуки и радости Роуз
Шрифт:
— Что?
— Хочешь взлететь к звездам? — с улыбкой добавил он. — Сейчас очень ясно, луна убывающая, и будет хорошо видно.
— Ну…
— Давай. Почему бы и нет?
Почему бы и нет? Хороший вопрос. Бабулька, склонная к полигамии, может и подождать.
— О'кей, я согласна, — сказала я и засмеялась.
— Только оденься потеплее, — посоветовал он. — Нам, астрономам, всегда приходится подолгу стоять на одном месте.
Я надела самый толстый свитер, пальто и перчатки. Тео принес бинокль и телескоп в большом
— Я установлю телескоп на детской площадке, — сказал Тео. — Телескоп должен стоять на плоской поверхности, если есть даже малейшая неровность, ничего не увидишь. — Он возился со штативом, а я села на качели и взглянула наверх. — Здесь видна большая часть неба, — объяснил он. — И очень темно.
Он был прав. Если не считать мягкого свечения луны, небо было угольно-черным, и я видела огоньки, разбросанные по всему небосводу.
— Мерцай, мерцай, маленькая звездочка, — тихо пропела я, — мерцай в далеком небе… Сколько звезд на небе? — спросила я.
— О, миллиарды, триллионы, — ответил он. — Их так много, что человеческий мозг и представить не может такое число. Лишь в нашей галактике Млечного Пути более ста миллиардов звезд. Наша Солнечная система по сравнению с этим — девять крошечных песчинок в фундаменте великого храма.
Девять песчинок в фундаменте храма. Вот это да.
— Я ничего не понимаю в астрономии, — с сожалением вздохнула я.
— Не говори — я и сам-то не очень в этом разбираюсь.
— Я не отличу астероида от черной дыры, — уверенно заявила я.
— Надеюсь, сегодня ты узнаешь много нового.
— Ты раскроешь мне тайны Вселенной? — со смехом спросила я.
— Постараюсь. Знаешь, что такое галактика?
— Ну, в общих чертах.
— Это город звезд. Во Вселенной более ста миллиардов галактик, — продолжал он. Сто миллиардов… Ничего себе. — Есть галактики эллиптической формы, — пояснил Тео, — есть неправильные, а есть спиральные — например, та, в которой живем мы. В нашей галактике четыре оси, как у колеса с фейерверками, и выпуклость в середине. Видишь Млечный Путь?
Я запрокинула голову, прикрыла ладонью глаза и лишь тогда различила очень бледную полосу.
— По-моему, вижу, но он совсем тусклый — как пятно.
— Древние греки считали, что Млечный Путь похож на реку «гала», или молока, поэтому его так и назвали. О'кей, — произнес он, снимая очки и вглядываясь в объектив. — Все готово. Посмотри.
Я спрыгнула с качелей, сняла правую перчатку, откинула волосы и заглянула в телескоп. И чуть в обморок не упала от восхищения — передо мной была увеличенная в тысячи раз лунная поверхность. Как будто я стояла в двух шагах от Луны, ясно различая кратеры, тени и моря.
— Невероятно! — ахнула я. — Она так… прекрасна!
— Да. На Луне есть горы и равнины, — рассказывал Тео, пока
— Да! Вижу!
— А на равнинах большие кратеры заполнились отвердевшей лавой. Так появились лунные моря. Затемнение над кратером Коперника — это Море Дождей, а рядом с ним — Море Ясности.
— Невозможно вообразить, что там побывал человек, — сказала я, выпрямившись и посмотрев на Луну невооруженным взглядом. — Я так ясно помню высадку на Луну, — с теплой ностальгией продолжала я. — Это было в июле шестьдесят девятого, мы смотрели репортаж в школе. Было так здорово, правда?
Тут я вспомнила.
— Меня тогда еще на свете не было. — Разумеется.
— Я бы хотел увидеть это в прямом эфире, как ты, но я родился в семьдесят втором. Ладно! — беззаботно произнес он. Я стояла в сторонке, чувствуя себя трехсотлетней старухой. — Давай еще что-нибудь посмотрим. — Он развернул телескоп вправо, настроил объектив и проговорил: — Ах да. Вот это здорово. Очень интересно, — поддразнивая, говорил он. Скорее бы он уже поторопился и дал мне посмотреть. — Это Сатурн, — пояснил он, когда я заглянула в телескоп. — Увеличение в двадцать два раза, так что, может, даже колечки рассмотришь.
Я склонилась над телескопом, и перед глазами появился светящийся диск, опоясанный серебряным обручем.
— Это НЕВЕРОЯТНО!!! — прокричала я. — Не могу поверить! ГОСПОДИ!!! Я вижу кольца! Кольца Сатурна! — изумленно повторила я. — Это просто… волшебство! — Мне хотелось пуститься в пляс. — Из чего они сделаны? — спросила я, любуясь кольцами.
— Из частичек льда не больше кусочка сахара. Но древние ассирийцы верили, что это извивающиеся змеи.
— Они большие?
— Сатурн и сам огромный. Это газовый гигант, состоящий в основном из жидкого водорода, поэтому он очень легкий. Если бы пустить его в огромную ванну, он бы поплыл. А теперь… — Он снял линзу, заменив ее на другую. — Увеличение в девяносто шесть раз.
— Ничего себе! ФАНТАСТИКА!! — ахнула я, вглядываясь в объектив. — Теперь я вижу даже промежутки между кольцами!
— Это деление Кассини. Спутники тоже должны быть видны. Пятнышко слева — Титан, самый большой спутник. Видишь?
— Да! ВИЖУ!!!
— У Сатурна семнадцать спутников, — пояснил Тео. — Один из них, Япет, с одной стороны черный, а с другой белый. Отлично, теперь перейдем к Юпитеру.
Я с нетерпением ждала, когда же Тео наконец повернет телескоп. Лицо и пальцы пощипывало от холода.
— Хорошо, — проговорил он. Я топала ногами, чтобы не замерзнуть. — Взгляни-ка на это.
— ООООООО!!! — простонала я, заглянув в объектив. — АААААА!!!! — снова ахнула я. — Как потрясающе, Тео, он такой ОГРОМНЫЙ!