Размышления перед казнью

Кейтель Вильгельм

Наиболее ощутимо это своеобразие казалось мне проявлявшимся в области боевой подготовки на фронте и в тылу⁴⁷².

К сожалению, настойчиво отстаивавшееся мною предложение учредить должность генерального инспектора сухопутных войск (ибо начальнику генерального штаба этих войск требуется поддержка) так и осталось неосуществленным.

После этой неудачи я видел только один путь решительно уменьшить перегрузку фюрера функциями Верховного главнокомандующего вермахтом и одновременно главнокомандующего сухопутными войсками — следовало осуществить подразделение всех театров войны на отдельные, со своими главнокомандующими, вполне естественно облеченными расширенными

полномочиями в отношении всех видов вооружен-пых сил. Это и явилось бы тем самым новым путем, начало⁴⁷³ которому ОКВ, имевшее уже хороший опыт, положило на Западе, в Италии и на Балканах.

Практически это означало:

1. Учреждение поста главнокомандующего фронтом «Восток» (с полномочиями главнокомандующего вооруженными силами).

2. Расширение полномочий всех главнокомандующих фронтами.

3. Ограничите компетенций генерального штаба сухопутных войск исключительно его центральными задачами на всех фронтах.

4. Ограничение компетенций ОКВ (штаба оперативного руководства) ведением войны на всех военных театрах под общим руководством и командованием фюрера.

Это предложение неоднократно и самым настоятельным образом отстаивалось мною, а также и другой стороной⁴⁷⁴, но натолкнулось на бескомпромиссное отклонение его фюрером. Впрочем, думаю, это было вопросом его доверия ко

МНС⁴⁷⁵. <...> своих воспоминаниях «Утерянные победы» упоминает, что он трижды пытался изложить Пгглеру свой план реформы структуры высших органов: неотложное введение поста начальника генерального штаба вооружс1шых сил и назначение «главнокомандующего Восток», под его, фюрера, верховным руководством.

⁴⁷⁷ Гитлер, но словам Кейтеля в заключительной части его рукописи, после увольнения фон Бломберга уклонился от назначения нового имперского восшюго министра. Хотя начальник ОКВ и получил ранг министра — это был лишь титул без соответствующих полномочий. По своему рашу Кейтель соответствовал главнокомандующему одного из видов вооружешшх сил. Но, кроме единственного случая 4.2.1938 г., он ни разу нс присутствовал на заседаниях кабинета, которые, кстати, и не проводились. Зато в обязашюсти начальника ОКВ входило ведете переговоров с управлениями различных министерств. В заседаниях вновь созданного имперского совета обороны Кейтель участвовал всего два-три раза. В дальнейшем распоряжения ОКВ отдавались в обычной письменной форме.

Часть рукописи, судя по пометкам Кейтеля на полях (за исключением разделов о проблемах руководства), была передана Международному военному трибуналу в Нюрнберге. Рукопись являлась основой для показаний при предъявлении защитой своих доказательств (IMT-Prozcb, Bd. XI, S. 355 flf). Документ «Кейтель-8» содержит его сдслашюс под присягой 8.3.1946 г. заявление о взаимоотношениях руководящих органов государства и вермахта. Кейтель показывает, что ОКВ имело в отношении вермахта функцию, аналогичную той, какую осуществляла Имперская канцелярия в отношении государственного аппарата. Во время войны ОКВ все более и более превращалось в посреднический орган. И здесь Кейтель тоже ссылается на вечно не исчезавшее недоверие Пгглера: тот, мол, никогда не прислушивался к военным, у него к ним сердце нс лежало...

Документ «Ксйтсль-9» содержит сделанное им совместно с Йодлем 29.3.1946 г. под присягой заявление об отношениях ОКВ с генеральным штабом сухопутных войск. Оба они заявили: на их взгляд, «принцип фюрера» нс есть национал-социалистическое изобретение, а является требованием совремсшюго военного руководства, существование же генерального штаба было оправдано только в монархическую эру. Оба заявили нс только

о своей принадлежности к «генералитету старой школы», воспитанному на идеях Клаузевица и Молъткс-старшсго, но и о своей приверженности нынешнему принципу руководства, присущему войне нового времени. Они не отрица-

Письма к жене в военные годы^{475 476}

Ставка фюрера 3.8.[ 19]43 г.

<...> Телефон непригоден, чтобы говорить о нашем положении и о той опасности, которой воздушная война грозит нашим городам. Гамбург⁴⁷⁷ — уже сейчас полная катастрофа, а в последние дни совершен новый крупный налет авиации. Того же самого следует ожидать и Берлину, как только ночи станут длиннее и благодаря этому дальность полета вражеской авиации увеличится. Поэтому я хочу, чтобы ввиду угрозы пожаров, которые куда опаснее фугасных бомб, ты как можно скорее уехала из Берлина. <...>

Я боюсь огромных пожаров, охватывающих целые районы, пылающих потоков нефти, врывающихся через окна и в подвалы, фосфора и т.п. Тогда выбраться из бомбоубежища будет трудно, к тому же жара станет нестерпимой. Это вовсе никакая не трусость, а просто осознание собственного бессилия против тех последствий, с которыми в городском массиве поделать ничего нельзя. <...>

Больше мне особенно сообщать не о чем, все в движении, да надо еще поглядеть, как пойдут дела в Италии в новой ситуации. Бадольо⁴⁷⁸ заверил: он будет воевать и дальше и согласился занять свой нынешний пост только на определенных условиях. Ifre Муссолини, никто не знает⁴⁷⁹.

Ставка фюрера

29 августа 1943 г.

Когда именно в нашей жизни снова наступит блаженный покой, сказать не может никто. Пока же мы имеем войну — вот уже целых четыре года!! Никто не знает и того, когда же большевики станут на колени, а до тех пор ни о каком мире и речи быть не может!!

У тебя-то свободного времени порассуждать обо всем вполне хватает, а на меня отупляюще действует груз работы и куда большие заботы и неприятности. При всем при том мы идем еще и навстречу зиме; в такой холодный дождливый день это ясно каждому. В настоящее время на фронте творится черт знает что! ⁴⁸⁰ Остается рассчитывать только на передышку, когда наступит [осенняя] распутица (а это случится никак не раньше, чем через 4—6 недель, т.е. в середине октября). Я предполагаю тогда снова сменить свою [штаб] квартиру и податься куда-нибудь на юг⁴⁸¹. <...> В середине недели состоится траурный акт в Софии⁴⁸²; я буду представлять там вермахт; вероятно, придется лететь...

Ставка фюрера

25.9. [19]43 г.

<...> В письмах и пожеланиях⁴⁸³, несмотря ни на что, 22-го недостатка не было, а нюансы не очень-то интересны. Однако заметно, как некоторые (а, пожалуй, могу сказать, многие) хотят сейчас показать себя дружелюбными и милыми; причем их гораздо больше, чем тех, кто довольствуется только вежливой формой поздравления. <...>

Рано утром — праздничный завтрак с адъютантами и комендантом [специального] поезда; подали яйца, жареную утку (холодную) — прямо-таки настоящее пиршество! В 11.00 я явился к фюреру принять его поздравление. Вечером, после возвращения с охоты⁴⁸⁴, был приглашен к фюреру на ужин. <...>