Размышления перед казнью

Кейтель Вильгельм

⁴⁴⁰ Барон Максимилиан фон унд цу Вейхс ан дем Глон, тогда — генерал-полковник, командовал группой армий «Б» (бывшей «Юг») с 15 июля 1942 г. до 14 февраля 1943 г.

⁴⁴¹ Группа армий «А» не являлась новым формированием, а была образована из частей группы армий «Юг», 17-го армейского корпуса и (временами) 4-й танковой армии, а также румынских и словацких соединений.

⁴⁴² Вильгельм Герман Лист, генерал-фельдмаршал, командовал группой армий «А» с 15 июля по 9 сентября 1942 г.

337

12 Кейтель Вильгельм

скую низменность, привели к необоснованному обвинению Листа; он, мол, помешал танковому соединению СС ворваться в Ростов, выступил слишком поздно, атаковал чересчур вяло и т.п.,

хотя каждый из нас знал, что он действовал согласно данному ему приказу.

Через несколько дней Лист был вызван на доклад в Винницу, где находилась ставка фюрера⁴⁴¹; я остался в Берлине. <...> По возвращении мне пришлось выслушать упреки Гитлера в том, что именно я предложил этого непригодного человека, который произвел на него самое дурное и отрицательное впечатление⁴⁴². Мол, даже явился на доклад с картой неподходящего масштаба, без нанесенных на нее собственных войск и т.д. Когда я возразил Гитлеру, что он сам запретил брать с собой в полет карты с обозначенной на них группировкой наших войск, тот напал на меня; Геринг, присутствовавший при докладе Листа, был этим возмущен. Гитлер упрекал меня также и в том, что предпринятая по моему предложению инспекционная поездка в Норвегию тоже оказалась неудачной и его никак не удовлетворила, и т.д.

Новый кризис в верховном командовании породил тогда и неудачный полет Йодля в горнострелковый корпус, который вместе с главными силами на Кавказе вел бои за овладение горными проходами к Черному морю. Переговорив с командиром [49-го] горнострелкового корпуса [генералом горнострелковых войск] Конрадом и фельдмаршалом Листом о бедственном положении, Йодль по возвращении вечером доложил обстановку фюреру, присоединившись к точке зрения Листа, что поставленная задача невыполнима. Подробности, о которых лучше знает и расскажет здесь [на процессе] сам Йодль, я опущу. Этот доклад Йодля, выражавший взгляд Листа и его собственный, вывел фюрера из себя и вызвал у него неописуемый взрыв ярости⁴⁴³. И на сей раз это было проявлением скрытого кризиса доверия и плодом больного воображения. Пгглер вопил, что генералы устроили против него заговор и хотят жалкими увертками саботировать его приказы! Он вбил себе в голову идею: преодолев западные отроги Кавказского хребта, захватить прибрежное шоссе вдоль Черного моря; генералы же не видят достоинств этой тактики и потому оппозициошш к ней. О том, что огромные трудности подвоза и снабжения по горным тропам эту операцию исключают, он и слышать не желал.

Таким образом, безудержный гнев Гитлера разрядился на Йодле и на мне, как инициаторе его поездки; мне было приказано вылететь на следующий день к Листу в Сталино и уведомить его, что от командования группой армий он отстранен и должен вернуться в распоряжение фюрера для дальнейшего прохождения службы⁴⁴⁴. Я так никогда и не узнал, кто же именно подстрекал фюрера против Листа, этого армейского военачальника высокой квалификации, который особешю показал себя во Франции и на Балканах. Полагаю, это шло от политической верхушки, от Гиммлера или Бормана⁴⁴⁵. Иначе все это — загадка!

Последствия для Йодля и для меня оказались таковы. Йодлю пришлось [на время] исчезнуть⁴⁴⁶, несмотря на мое заступничество как ответственного за его действия начальника; сам я потерял всякий кредит доверия, но в отставке мне было отказано, хотя Геринг и обещал добиться этого от фюрера. «Застольное общество» при трапезах [в ставке фюрера] распалось, теперь все встречи с нами постоянно стенографировались. 30 января [19]43 г.⁴⁴⁷ фюрер, здороваясь, впервые снова протянул мне руку. Гальдер тоже не остался не затронутым этой ссорой из-за Листа. Операция на Кавказе и севернее чрезмерных надежд Пгглера не оправдала.

Наступление русских против группы армий «Центр» западнее и юго-западнее Москвы, которое должно было облегчить положение находившегося под большой угрозой русского Южного фронта, тоже создало серьезную обстановку.

Гальдер справедливо оценивал общее положение как неудовлетворительное, несмотря на захват в результате нашей операции огромной территории. Так же, как Йодль и я, Гальдер, наряду с опознанными и опознаваемыми критическими точками, ожидал появления где-либо оперативных русских резервов, которые противник пока еще приберегал до поры до времени. Боевые действия русских во время крупного наступления на Юге приобрели новый характер; число захваченных военнопленных в сравнении с прежними битвами на окружение стало незначительным. Противник своевременно избегал грозящих охватов и в своей стратегической обороне использовал большой территориальный простор, уклоняясь от задуманных нами ударов на уничтожение. Именно в Сталинграде и в прилегающем к нему районе, а также на горных перевалах он оказывал упорное сопротивление, ибо больше не боялся оперативных охватов и обходов.

Хотя в результате использования войск наших союзников в полосе вдоль Дона вперемешку с отдельными немецкими дивизиями и удалось продвинуть главные силы 6-й армии вплоть до района Сталинграда, сил хватало только на бои местного значения в нефтеносных районах и под Сталинградом, куда теперь перемещался центр тяжести [боевых действий]. В остальном же широко растянутый фронт на наступление с целью прорыва [обороггы врага] способен не был. Гальдер справедливо видел опасность на донском фланге, где южнее Воронежа стояли венгры с примыкающими к ним итальянцами, в то время как на фланге западнее Сталинграда были введены румыны. Хотя фюрер всегда держал в поле зрения угрозу на донском фланге, а доверие его к новым союзникам было невелико, водную преграду Дон (по крайней мере, пока тот не замерзнет) он оценивал столь высоко, что был готов пойти на определенный риск.

Сотрудничество [Гитлера] с Гальдером держалось больше на рассудке, чем на доверии, а тем более взаимной симпатии, а потому по мере увеличивающейся напряженности положения все сильнее ощущалось отчуждение, выражавшееся отчасти в резкой форме обращения, уничижительной критике со стороны фюрера, а подчас и в острой конфронтации. Так Гитлер выражал свое разочарование застрявшим наступлением, свое возмущение раздававшимися со стороны ведшей тяжелые оборонительные бои группы армий «Центр» призывами о помощи, на которых Гальдер как раз и акцентировал внимание.

Свое неудовольствие Гитлер должен был обязательно выместить на ком-нибудь. Уже в конфликте с Йодлем и со мной он показал неумение владеть собой. Впрочем, его невыносимая раздражительность во многом объяснялась и тем жарким континентальным климатом в Вишпще, который он нс выносил. Зной, как неоднократно говорил мне личный врач фюрера профессор Морелль, ударял ему в голову. Лекарствешше средства не помогали; даже постоянное поливание водой его бункера и помещения для докладов давали лишь времсшюс облегчение. Да и сама эта ситуация вытекала из невысказанного осознания того факта, что огромный расход сил, который уже больше никогда не восполнить, ни в коей мере не отвечал сравнительно незначительному до сих пор расходу сил русскими. Гальдер почти ежедневно ожидал Гитлера с цифрами в руках, показывая, какие еще соединения имеются у противника в качестве оперативных резервов, сколько у того танков и как увеличивается число их [по материалам генерала Томаса⁴⁴⁸], и приводя данные о мощностях военной промышленности Урала и т.п. Это до крайности обострило противоречия между ним и фюрером.

Мне было запрещено докладывать «пораженческие» донесения генерала Томаса: это все, мол, его фантазии, он [Гитлер] не допустит этого и т.п. Прямо на глазах усиливалась критика Гальдера: он — нытик и пессимист, заражает командующих своими причитаниями и т.д. Мне стало ясно: мы опять пришли к тому же — ищут виновника, чтобы сделать его козлом отпущения.

Когда Бгглер в присутствии генерала Шмундта сообщил мне, что хочет избавиться от Гальдера⁴⁴⁹, я все-таки нарушил свой твердый принцип — после истории с фельдмаршалом, Листом никаких персональных предложений не вносить — и, не желая пустить дело на самотек, энергично высказался за генерала Манпггейна в качестве преемника Гальдера. Гитлер эту кандидатуру отклонил, на сей раз обосновав тем, что не может лишиться Манпггейна как командующего.