Размышления русского боксера в токийской академии Тамагава, 4
Шрифт:
— Расскажешь потом. — Хиротоши абсолютно разумно не стал выяснять непонятные ему детали у коллеги при младшем Асаде.
— Давай вначале тут всё порешаем, — по-прежнему уныло напомнил коллега в ответ.
Продолжая подпирать затылком грязную стену.
— В принципе, есть один вариант, — не по рангу бодрым голосом напоминаю о себе.
Поскольку бравые полицейские, уйдя по уши в собственные проблемы, обо мне каждые
Садатоши, дай бог здоровья его престарелым родителям, не сделал и половины того, что мне обещал.
А я, по неопытности, искренне рассчитывал на дотошность японской нации. И её же полиции.
С-сука, ещё и Цубаса арестована. Причём с таким обвинением, что…
— Отключаете меня от этой нейро-растяжки, — продолжаю, как ни в чём ни бывало, обводя глазами по орбите (поскольку, кроме глазных яблок и языка, в организме больше ничего не шевелится). — Я, так понимаю, если и не врежу дуба в тот же момент, автоматом стану овощем? Нет человека — нет и проблемы, а?
К моему несказанному облегчению, на лицах служителей закона отображается суровое неприятие вперемешку с категорическим осуждением.
Слава богу. Я думал, Ватанабэ ради замаячивших на горизонте генеральских звёзд, готов за них сражаться, не оглядываясь ни на что. И топать если не по трупам, то уж по людям точно.
— Так а что с его головой дальше? — как-то невпопад задает следующий вопрос Садатоши, обращаясь к своему товарищу.
— Ну-у-у, я не врач, — моментально сдувается тот. Видимо, корпоративная солидарность токийским полицейским не чужда. — На растяжке пока нейродегенерация не прогрессирует. Я не врач! Бригаду вызвал. Специальную. Из нашего госпиталя, — он выделяет интонацией ключевое слово. — Видимо, с растяжкой и повезут.
— Уже и изъятие оформил? — Хидэоми имеет абсолютно потухший вид.
А нейро-растяжка, кажется, является или дорогим оборудованием, или подлежит какому-то специальному учету.
Самое интересное, что эта таблетка, которую меня перед событиями заставила проглотить Цубаса, лично для меня в управлении гораздо проще, чем все дорогие и хвалёные нейро-концентраторы.
Ватанабэ только что сказал — из-за упрощенного интерфейса.
Ну и ладно. Как бы ни было, этот армейский девайс четко и однозначно предлагает: ресурс моего организма, включая архивный опыт архивных же нейросетей, ремиссию позволяет.
Разумеется, я никогда не скажу об этом полицейским; но мушки перед глазами у меня уже были. И бывали. В той жизни.
Из-за них я и бросил бокс. Той медицине до местной было далеко и невропатологи на глаз утверждали: не брошу выступать — инсульт случится как-нибудь прямо в ринге. Или не в ринге. Но обязательно случится.
Видимо, старый организм как-то самостоятельно латал сосудистые повреждения в мозгу. Ну а тут ещё и нейро-протезы есть в помощь. Вот какая-то программа в мозгу и всплыла, на уровне клеточного рефлекса.
— Цубасу отпустите?! — возвращаюсь к ключевому для меня вопросу, поскольку двое бравых друзей
Как назло, именно в этот момент свет в здании мигает.
Моя нейро-растяжка, кажется, имеет автономный аккумулятор. Но он изрядно подсел за время штурма помещения (или по его итогам).
Огоньки оборудования, на котором я закреплен, вспыхивают ярко-ярко перед тем, как погаснуть окончательно.
Вслед за ними гаснет и моё сознание.
— Бл#!!! — Садатоши взвился в воздух с пола, на котором без затей сидел задницей, обтянутой дорогими костюмными штанами. — Ты можешь что-то сделать?!
Голова пацана, неожиданно лишенная подпитки чем-то-там от стационарного оборудования, резко упала на грудь. Изо рта тут же потекла слюна.
— С хуя-ли?! — зло отозвался товарищ.
Затем, не хуже мастера по киберспорту активировав сразу четыре виртуальных клавиатуры, он закатил мало не симфонию.
— Может, и правда сделать, как он говорит? — отстранённо забормотал Ватанабэ, наяривая целые пакеты асинхронных команд (понять это познаний Садатоши еще хватало). — Вон, растяжка сама отключилась… Мы ни при чём! Нет человека — нет проблемы. И за бабу его красноволосую поощрений, как воды в душе, будет… Помер и помер…
— Ага. — Покладисто и с отчаянием в голосе согласился инспектор. — Заодно я помолюсь, чтобы он оказался джентльменом. И наши с ним договорённости насчёт будущей совместной провокации Ходзё нигде не оставил. Отцу там, матерям своим, родственникам…
— Да не пыли. Шучу я… — Зло выдохнул старший по званию товарищ и коллега, продолжая сражаться с клавиатурами.
Четвёртую комиссар только что свернул, оставив три.
Голограмма, висящая в воздухе рядом с его служебным комплексом, демонстрировала какие-то сообщающиеся сосуды: из верхнего, под влиянием гравитации, жидкость норовила перетечь в нижний.
А чья-то виртуальная рука, испуская непонятной природы волны, выталкивала эту жидкость обратно.
— Скажешь, что происходит? — представитель девятого бюро утратил последние капли терпения через три минуты наблюдения за импровизированными "песочными часами".
— У этой модели таблетки, оказывается, есть внутренний генератор. — Отрывисто пролаял Ватанабэ. — Стабилизация процесса. Я не врач. Не военный. Медицинских расширений нет. Качаю из сети и ставлю на ходу то, что подходит. Кажется, тромб создал успешно: кровотечения нет.
— А как давно ты бригаду-то вызвал? — с неожиданным спокойствием поинтересовался Садатоши, вспомнив о врачах.