Разноцветные дни
Шрифт:
— Товарищ старшина! — обратился к нему Амельченко. — Докладываю, что в районе поста номер пять мной обнаружены и задержаны неизвестные лица.
Старшина, щеголевато раскачиваясь на носках, сурово посмотрел сверху вниз на трех голопузых шкетов в одних трусиках и протрубил:
— Благодарю за бдительность, рядовой Амельченко. Запереть нарушителей в каптерке до выяснения обстоятельств!
— Есть!
Амельченко повел нас длинным и узким, как пенал, полутемным коридором. Завел в какую-то
Долго слышалось, как по коридору удалялись его бухающие шаги…
Что такое «выяснение обстоятельств» и сколько оно будет длиться? И что означает таинственное и страшноватое слово «каптерка»?
Мы с опаской огляделись по сторонам. Единственное крохотное окошечко зарешечено. Сквозь него струились дымчатые лучи, высвечивая бесчисленные шинели, аккуратно висевшие на вешалках.
Стол, чернильница. Пара табуреток.
— Склад, наверное, — не очень уверенно, но с облегчением заметил я.
— Ну и что? Все равно… Это все Акрам виноват, — захныкал Рахмат. — Приведут родителей и влепят на всю катушку…
— Не влепят, — взъерошился Акрам. — Откуда им знать, где мы живем?
— Верно, откуда? — поддержал я. — А сами не скажем.
— Не скажем — не выпустят, — резонно заметил Рахмат.
— Ну, соврем что-нибудь, — возразил я. Но врать военным почему-то совсем не хотелось.
Неизвестность омрачала наше настроение. Лучи уже не заглядывали в каптерку. В окно прощально смотрелось оранжевое пятно заката. Со стороны поля до нас донеслась бодрая и одновременно задушевная солдатская песня:
Солнце скрылось за горою, Затуманились речные перека-аты. А дорого-ою степно-ою Шли с войны домой советские солдаты.— С учений идут, — пояснил Акрам.
— Сейчас за нас возьмутся, только поужинают, — совсем упавшим голосом заметил я.
— Эх, что-то в животе урчит, — горестно вздохнул Рахмат. — Мать сегодня обещала плов приготовить…
— Нашел о чем напоминать! — вспылил Акрам.
В другое время не миновать схватки, но сейчас нам всем было не до того.
Коридор между тем наполнился гулом сильных солдатских голосов. Раздавалось звонкое пощелкивание металлических сосков в умывальниках, плеск, смех, беготня.
— Рота, строиться на ужин! — раздался зычный приказ дневального.
Краткий топот — и снова тишина окутала нас.
Вдруг в замочной скважине заскрежетал ключ — дверь распахнулась. На пороге стоял усатый старшина. Глаза прищурены.
— Ну, что будем с вами делать, граждане-шпионы?
— Никакие мы не шпионы! — возмутился Акрам.
— Отпустите нас домой, — хныкнул Рахмат.
— Отпустите, — поддержал я. — Мы ж ничего такого не сделали.
— Ишь вы как, — хмыкнул старшина. — А зачем пробрались на военную территорию? Знаете, что объект охраняется.
— Ничего мы не знали, дяденька, — соврал Акрам.
— Не дяденька, а товарищ старшина, — строго поправил усатый военный.
— Да, мы не знали, товарищ старшина, — попробовал убедить и я. — Просто пушки хотели поглядеть.
— Вот как, поглядеть!.. Ну, ладно, хватит! — отрезал старшина. — В пионеры давно приняты?
— Давно.
— Дайте клятву, что никогда впредь не повторите подобных нарушений.
Мы втроем, не сговариваясь, дружно, в один голос, гаркнули:
— Честное пионерское, не будем нарушать!
Старшина улыбнулся.
— Ничего, бойцы, получается. А теперь… шаго-ом марш домой!
Рахмат первым кинулся в дверь, но споткнулся о выступ и упал.
— Отставить, — строго сказал старшина. — В шеренгу по росту стройсь!
Построились. Акрам, я, Рахмат.
— Напра-аво! Ша-а-гом арш!
Мы затопали во двор. Оттуда повернули к железным воротам с огромными красными звездами, но старшина остановил:
— Левое плечо, ша-а-гом арш в столовую, — и мы пошагали к светлому зданию, укрывшемуся под густыми деревьями.
В столовой нас посадили за отдельный стол.
Отужинавшие солдаты с любопытством разглядывали незнакомых пацанов.
Повар в белом колпаке, которого мы видели еще днем, поставил перед нами котелок с гречневой кашей, Добродушно подковырнул:
— Небось проголодались, друзья-шпионы!
Ух, что это была за каша! Просто объеденье. В другой раз мы бы не одолели по полтарелки, а тут на дне котелка осталось лишь масляное пятнышко.
Потом усатый дежурный по части повел нас к орудиям и показал их вблизи, не разрешил только ничего трогать руками.
За воротами старшина подарил нам по звездочке, «На память», — сказал.
Теперь эта облупившаяся звездочка вместе с реликвиями моей армейской службы перешла во владение сына.
ПРО ЮНУСА-ГЛУХОГО И КЛАД
Ну какое же детство или рассказ о нем без клада, верно?..
— Кисля-пресня маляко-о! — вместе с утренним ветерком в открытые окна домов врывался хриплый голос Юнуса-глухого. — Кому кисля-пресня маляко-о?
Из калиток выглядывали смуглые и румяные хозяйки в атласных и ситцевых платьях, подростки, малыши. С кастрюлями, банками, чашками-косами…
Торопились навстречу. Иногда за хозяевами семенили псы. Лохматые и гладкие, разношерстные, с ушами острыми, обрубленными и длинными.