Разнообразно об обычном. Сборник рассказов

Лузанов Олег

– Сколько крен?

Алексей обернулся к прибору и присмотрелся:

– Тридцать девять.

В этот момент теплоход правым бортом завалился вправо, и пополз под накатывающуюся волну.

– Крен?! – крикнул капитан.

– Сорок один, – Алексей увидел, как стрелка совсем немного не дошла до красной черты, буквально пару делений.

– Александр Михайлович, – штурман повернул голову от радара, в котором он рассматривал береговую линию, искаженную штормом, и старался определиться с местоположением, – может поменять курс? Сейчас завалит.

Очередная волна,

которая довела стрелку кренометра до красной черты, но не позволила пересечь её, окатила теплоход мириадами брызг, ускорила решение капитана:

– Держи на волну, – распорядился он, – как увидишь вал, крути штурвал на него.

– А курс? – спросил Алексей.

– Какой, на хрен, курс? На волну… право полборта!

Алексей повернул штурвал, но теплоход пропустил ещё один удар разозлившегося Нептуна.

– Крен сорок два, – доложил рулевой, – руль вправо пятнадцать.

Пережив ещё один сильнейший удар «Шенск» начал поворот направо и через несколько минут картушка колебалась возле цифры «двести двадцать».

– Пока так держи, – распорядился капитан, – но смотри на волну, хотя … так вроде нормально.

Высоко поднятый нос судна нырнул в надвигающуюся волну, брызги ударили в иллюминаторы. Корпус завибрировал – гребной винт «хватанул» воздух. Гребень волны, разрезанный надвое форштевнем теплохода, прошел вдоль всего корпуса на уровне мостика. А старый лесовоз уже встречал новый вал…

– Вот же гадство, – ругнулся Виктор, – это мы попали не по мелочи. Как считаете, Александр Михайлович, какая сила? Волны, вон, метров по двенадцать.

– Ну, двенадцати нет, – прикинул капитан, – но шторм крепкий. Я в таком давно не был. Груз бы не потерять. Алексей, что там с креном?

– Сейчас двадцать девять показал.

Возле двери выхода на правое крыло, на стене заморгал красный огонёк вызова. Виктор снял трубку и, послушав, обратился к «мастеру»:

– Из машины звонят, течь в первом трюме. Уже семьдесят сантиметров.

– Насосы включили?

– Работают. Как бы не было больше. Что делать – то будем. Может к берегу?

Капитан осматривал волны, бьющие в нос и молчал.

– Александр Михайлович.., – начал штурман.

– Какой к берегу… Ты слепой? Только на волну. Дай трубку. Алё, машина. Что там у вас? А активней качать не можете? Другие трюмы как? Ладно, контролируйте. Обороты сбавьте до среднего. Повесь, – капитан передал трубку Виктору и спросил рулевого – Сколько крен?

– Двадцать восемь последний, – ответил Алексей.

– Хорошо. Пока так пойдём. Поставь на автомат и пройди по помещениям, посмотри как обстановка.

Алексей, помогая себе руками, «крабиком» начал обходить палубы. В коридорах всё было нормально, но вот в кают-компании на полу лежали осколки от разбитых чашек, которые были сорваны с крючков-подвесов – придётся с утра Наташе-буфетчице поработать. На камбузе кок, старый морской волк, заблаговременно, всё, что могло упасть, сложил в раковины моек, включая разделочные доски и ножи. Вахтенный обошёл все помещения – всё в норме, закрыто, обжато, течи не видно, хотя запах сырости… но куда без него.

Поднявшись опять на мостик, Алексей остановился возле карты, чтобы оценить пройденный путь. Обычно по спокойной воде теплоход, в зависимости от течения проходил около шестидесяти миль за четыре часа вахты; сегодня за последнюю вахту пройдено около десяти и последняя точка штурманом была поставлена правее проложенного курса, то есть координаты почти те же: сорок три северной и девять западной (с хвостиками). Алексей посмотрел на приборы, особенно его порадовал курсограф – за время пока парень стоял на руле начерченная линия была гораздо более ровная, чем сейчас, когда управлял «Феликс» – вот оно мастерство. Парень довольно усмехнулся, гордый собой, и зашёл на ходовой мостик. Капитан стоял всё также, в центре, на груз посматривал; вид у него был уже более спокойный. Ну, правильно: курс изменили, бортовая качка уменьшилась, и хоть течь открылась в трюме, но насосы пока справляются. Виктор приник к тубусу радара и крутил ручки настроек, определяя очередную точку места.

– Как внизу дела? – обернулся к вошедшему матросу капитан.

– Александр Михайлович, всё нормально, только в кают-компании чашки разбились.

Не дождавшись указаний Алексей, коротко взглянул на работу авторулевого, занял место возле стойки машинного телеграфа с левого борта и стал смотреть вперёд, стараясь увидеть препятствие или огни, но видел только огромные волны встречающие «Шенск» ударами. Рядом на переборке располагалась радиостанция. Через некоторое время из динамика раздался слабый голос: «Мэй дэй, мэй дэй…». Парень повернулся капитану… А капитан… или от усталости, или от шума шторма на слышал сигнала.

– Слышу сигнал по рации, – громко доложил матрос, – похоже, помощь просят.

Капитан и штурман подошли поближе. Виктор повернул ручку громкости. Точно. Вызывала яхта. Сигнал был слабым, часть слов терялась, радиостанция, наверное, была маломощная, но общий смысл разобрать было можно: «Спасите, терплю бедствие, потерял ход, волны заливают, нахожусь…»

И вот тут Алексей разобрал знакомые «сорок три северной широты» и «девять западной долготы». Затем далёкий голос по-английски стал говорить о том, что вышли из порта Рибейра на прогулку и не успели вернуться до шторма. И снова: «Мэй дэй». Даже не говорил он, а кричал, но сигнал был плохой, слабый, прерывался…

– Тонет кто-то, – констатировал Виктор.

Капитан молчал.

Алексей решил подсказать:

– Это же где-то рядом, координаты наши. Может фонарем по морю посветить?

Капитан молчал и смотрел вперед, на накатывающие ряды волн.

– Александр Михайлович, – рулевой смотрел на капитана, – координаты рядом.

– С чего это вы решили? – официальным тоном спросил капитан.

– По карте посмотрел.

– А это ваше дело на карты смотреть? Станьте-ка снова на руль.

Алексей удивился такой реакции, но подошел к штурвалу и переключил управление на «ручное». А Виктор ничего не сказал, быстро взглянул на «каменное» выражение лица капитана, отошёл в штурманскую рубку и склонился над картой.