Разожги мой огонь
Шрифт:
— Не губи, добрый господин! — завыл тот, надувая губами кровавые пузыри. — Не знали, что девица с тобой.
— Не у меня пощады просите. — Редрик первого за шкирку поднял, второго руку не выпустил, тряхнул обоих, да так, что взвыли хором. — У нее. — Хозяин вулкана на меня смотрел. — Что скажешь, супруга? Отнять у них жизни?
— Прости, добрая госпожа, — заскулили насильники, — путники мы, давно женского тепла не ведали, вот и поддались искушению! То не со зла, а по наущению злых духов, которыми это
Коротко мотнула головой. Редрик понял. Кивнул мрачно. Развернул к себе обоих так, чтоб в глаза его огненные заглянули. Увидели. Хрипы в горле застряли. Точно упали бы, не держи их хозяин вулкана.
— Еще раз что такое удумаете, приду за вами и гореть будете вечность. Супругу мою благодарите. Ваши жизни никчемные сегодня она пощадила.
Выпустил их, свалились в пыль, да только ни благодарить, ни ждать не стали — на ноги вскочили и припустили так, что пыль столбом стояла еще долго.
Редрик для острастки вслед им залп огня послал из раскрытых ладоней.
— Чтоб бежали резвее, — сказал, потом ко мне обернулся. — Добавить бы к пепелищу их…
— Оставь, Редрик. Будет. В другой раз подумают, прежде чем глупости чинить.
— Как ты, супруга? — спросил тихо. Подошел ближе, к себе прижал, со щеки пальцем что-то стер. Потом до шеи дотронулся там, где лезвие ножа ее касалось.
— Напугалась только.
— Тебя одну-то и на миг оставить нельзя.
Подняла на него глаза.
— Благодарю.
— Не за что. Ты супруга моя. Мой долг тебя защищать. Но в другой раз слушай, ежели велю рядом остаться.
— Поучать теперь тоже твой долг? — бросила на него лукавый взгляд. Сердце не скакало больше как безумное, успокаивалось в объятиях хозяина вулкана.
— А то как же, — усмехнулся.
— Запомню. — Дотронулась до его руки, сжала. — Нашел ты что искал?
Свел брови, печальная складка у губ залегла. А сам все по лицу моему огненным взглядом своим пробегался, и ощущалась как поцелуй эта ласка.
— До того как почувствовал, что тебе помощь нужна, думал, зря сюда приехал. Я-то решил, духи, в бреду привидевшиеся, здесь взаправду обитают, а не в них и дело оказалось… — произнес непонятное.
— А в чем же?
— Время уж к вечеру, — сказал вместо ответа. — Возвращаться пора.
Пошли обратно, туда, где коня оставили. Из-за нависших туч темно было, но Редрик дорогу находил так, словно при дневном свете шли. Уверенно шагал меж обгоревших печных остовов, будто до сих пор тут дома стояли, ему с самого детства знакомые.
Когда до коня добрались, Редрик поднял голову, бросил взгляд в небо.
— На горных тропах коню в темноте опасно идти. Заночуем в лесочке, есть тут неподалеку, — кивнул в сторону, в сгущающиеся тени.
— Так и скажи, супруг, что в гору свою не хочешь возвращаться, — сказала со смехом, на
— Ничего-то от тебя не скроешь, супруга, — усмехнулся, а у самого глаза красным светом мерцали.
Смутилась под его огненным взглядом и обрадовалась, когда позади устроился, а коня пустил прочь из селения. Оставались позади духи, глядели из темноты безмолвными тенями, но за нами пойти не могли.
Вот бы и Редрику оставить здесь то, что его тяготит, что жить не дает да назад тянет. Только подумала о том и тут же мелькнула мысль: а не за тем ли сюда и ехал?..
Глава 30
— Не замерзнем? — протянула Лисса с сомнением, когда оказались в лесочке, где деревья недвижимыми темными пятнами стояли. Редрик ответить не успел, она и сама уж поняла, что сказала, и прыснула.
— Уж со мной-то, супруга, холода можешь не бояться. — Редрик с коня поклажу снял, обвел поляну взглядом. Место хорошее — деревья вкруг стоят, а вон под теми елями можно и устроиться. Ежели дождь пойдет, их развесистые лапы защитят.
— Ты тогда костром займись, а я снедью.
Редрик только хмыкнул, в мгновение ока сухих веток да мха набрал, щелкнул пальцами, и тут же занялось веселое пламя, разгоняя тьму в дальние углы.
— Твоя очередь, — сел, к стволу дерева, чьи корни Мать-Землю, как громадные кулачищи буравили, спиной прислонился, улыбнулся.
Так и замерла. Редрик который раз значения этого взгляда не разгадал.
— Что это с тобой, супруга? — нахмурился вмиг. — Когда так на меня смотришь, кажется, что пугаю тебя.
— Не привыкла улыбку на твоем лице видеть.
— Ну, раз страшная такая, больше тебе ее показывать не стану, — буркнул.
— Дело твое, — пожала плечами, — но видела я вещи и пострашнее.
— Это что же? — заинтересовался.
Лисса из седельной сумки снедь доставала, что в дорогу собрала. Мех с квасом, две чарки медные, а потом и тряпица, в которую печево было завернуто, на свет появились.
— Да вот вчера, как увидела, что ты в клюковник[1] мяса запеченного добавил, аж озноб пробрал. — Кинула на него хитрый взгляд, тут уж Редрик не удержался и захохотал, несмотря на все свои обещания.
Лисса, улыбаясь, уже ему чарку наполненную протягивала да кусок пирога, до того разломив его на две большие части. Не мог и припомнить, когда ее радостной такой видел, хотя понял уже, что, прежде чем в гору к нему попасть, и веселье, и шутки любила. И сам обрадовался, что случившееся в селении не легло на ее сердце тяжестью. У него-то при воспоминании о том, как ее в лапах того стервеца увидел, до сих пор в глазах темнело от гнева. Ежели б не Лисса и ее безмолвная, но непреклонная просьба не трогать мерзавцев, оставил бы от них одни угли.