Разреженный воздух
Шрифт:
Что бы он ни думал, он просто сказал, - Сара любит эту фотографию. Она говорила, что это была любимая фотография твоей матери. Ты сделала снимок, не так ли?
Я решила, что безопаснее не отвечать. Я взяла снимок и всмотрелась в него, пытаясь разгадать его тайну. Моя мать. Какой она была? Была ли она покровительственной? Гордой? Отсутствующей? Оскорбительной? Так много вопросов, и я знала, что не получу здесь ответы. Не от Имона, во всяком случае.
– Не то, чтобы я осуждаю твою текущую прогулку по воспоминаниям, любовь моя, но есть нерешенное дело, -
– А ты знаешь, как сильно я люблю заключать сделки.
Какой-то темный, бархатный оттенок развлечения в его словах заставил меня поставить фотографию на место и обернуться, чтобы взглянуть на него. Я этого не делала, верно? Ох, скажите мне, что я не спала с мерзким, вероятно смертоносным парнем моей сестры.
Боже, я изменю свою жизнь, если это так. Возможно, уйду в монастырь.
– Покажешь мне, где ты хочешь, чтобы погода изменилась, - сказала я, - и я все устрою.
Он медленно улыбнулся.
– Я знаю. Потому что ты не настолько глупа, чтобы обмануть меня дважды.
* * *
Я была не слишком удивлена обнаружив, что, пока Имон и я обменивались угрозами и едва скрытыми нападками, Сара воспользовалась случаем самолечения, отправив себя в отключку. Не удивлена, но опечалена. Я узнала, каким был ее выбор, потому что он был на виду, на тумбочке... оранжево-коричневая аптечная бутылочка Оксиконтина. По крайней мере, подумала я, это не мет. Хотя Сара, без сомнения, посчитала бы метамфетамин слишком низким уровнем. Для меня, наркотики есть наркотики - действительно не имеет значения, кайфовали ли вы от лекарств или чего-то сваренного в кастрюле на плите. Проблема была та же.
Я вытащила ее из постели. Она открыла глаза, зрачки были невероятно расширены. Она зевнула, когда я бросила ей одежду. На руках и ногах у нее были синяки, и я вновь почувствовала недавнее болезненное ощущение, пузырящееся глубоко в моем животе. Это точно не были признаки любовных отношений, но погодите, чего я действительно ожидала? Самоуважения? Зависимая личность, сказал он, и хотя я ненавидела его за это, Имон был прав. Сара переспала бы с парнем, который относился к ней как к дерьму, потому что в глубине души, именно это она и ожидала получить. И может быть, он был тем, в чем она нуждалась, чтобы продолжить уничтожать свою собственную несуществующую самооценку.
Как могут две сестры так чертовски отличаться?
– Куда мы едем?
– пробормотала она. Я помогла ей надеть цветочную рубашку с оборками спереди: на мне бы она смотрелась как дерьмо, но на ней она выглядела свежей и красивой. Рубашка, по крайней мере, отвлекала внимание от ее осунувшегося лица. Ей нужен был сон, а не имитация с помощью химических веществ. И атмосфера, в которой она могла бы узнать, насколько влиятельной она может быть, если дать шанс.
– Мы собираемся в небольшое путешествие, - сказала я.
– Сара, посмотри на меня. Посмотри на меня. Ты узнаешь меня, верно?
Ее блуждающие глаза сосредоточились на мне. Я с ужасом вспомнила задержки с ответами у Черис, но это было по-другому, ведь Сара, по
– Конечно, я знаю, кто ты, - сказала Сара и положила руку на мою щеку. Ее кожа была холодной и липкой.
– Ты моя сестра. Ты все, что у меня есть. Хотя иногда я ненавижу тебя. Но в основном я люблю тебя.
Я ощутила, как это простодушно-жестокое заявление поселилось между моих ребер, острое и холодное, и почувствовала, как слезы жалят глаза. Я любила ее. У меня не было причин, но я все равно любила ее.
И теперь я сделала себя ответственной за нее, и прямо сейчас я не была уверена, что это было хорошей идеей...
Я с трудом могла заботиться о себе. Но я не могла бросить ее с Имоном.
– Все верно, - сказала я, и выдавила улыбку. Я положила свою руку поверх ее, удерживая ее на щеке.
– Я тоже тебя люблю. Ты и я против всего мира, Сара. Но сейчас мне нужна твоя помощь.
– Я потянулась к бутылочке с лекарством и проверила этикетку. Если только ее не звали Мэйбл Торнтон, то это были не ее таблетки. Я трясла ими перед ней, пока она не сосредоточилась на них.
– Ты должна прекратить принимать это.
Она моргнула, а затем потянулась за ними. Я легко отодвинула их из зоны досягаемости.
– Это мое!
– сказала она, и выставила свой острый подбородок в жесткую, упрямую линию.
– Джо, отдай их! Я принимаю их, только когда они мне нужны! Я принимаю их от боли!
Ее жизнь сейчас была наполнена ею, начиная с отношений с мудаком в другой комнате, и заканчивая тем, что она жила в трейлере в Аресе, штат Невада, без какого-либо просвета в будущем, кроме еще большего злоупотребления. Но все можно исправить. Все будет исправлено.
– Я придержу их для тебя, - сказала я, и сунула их в карман джинсов, мысленно пообещав себе выбросить их в первый попавшийся мусорный бак.
– Проснись и пой, малыш.
Она пьяно хихикнула.
– Я не малыш! Это ты ребенок!
Не на данный момент.
Полностью одеть Сару было тем еще испытанием. Пока она разбиралась в сложностях брюк, я обшарила ее шкаф, отбирая то, что принадлежало ее, и складывая в чемодан - Louis Vuitton, видимо сувенир из лучших дней - затем добавила несколько личных вещей, оставленных ею по всему трейлеру. Особенно фотографии. Я задержалась над фото нашей матери и уже порывалась спросить… но не решилась. Я до сих пор считала, что довольно хорошо избегала с ней мою проблему с памятью, но одно неверное движение и все могло развалиться.
Было удручающе легко удалить все следы Сары в месте, которое должно было быть ее домом. Я подумала, что на это можно взглянуть как на вольную независимость, но это выглядело действительно адски жутко. Напоминание о том, как легко жизнь могла быть стерта из мира.
Имон не помогал, буквально или образно. Когда я привела Сару обратно в гостиную и заставила ее сесть на диван, покачивающуюся и моргающую, Имон допивал свежую порцию виски.
– Ах, - сказал он с той медленной, всезнающей улыбкой.
– Я вижу, ты готова.