Разрушенные
Шрифт:
Я открыл глаза, в ужасе, что зашел слишком далеко. Я заставил беспокойное состояние перейти в подчинение. Зел села прямо, положив руки мне на грудь. Давление от ее прикосновений, отправляло мой мозг в темноту, но я стиснул зубы, заставляя себя оставаться с ней.
— Сконцентрируйся на мне. На нас. Не покидай меня, Роан. Не покидай меня. — Ее бедра покачнулись сильнее, ее киска поглаживала всю мою длину.
— Я с тобой, — застонал я, запрокинув голову назад, когда первая струя жара желания выстрелила из моего члена и брызнула в Зел. Зел разгадала мгновение, когда я начал кончать.
Волна
С тихим звуком, цепь ослабла и скользнула по моим запястьям.
— Нет, подожди. — Зел замерла.
Схватив ее за талию яростными пальцами, я прижал ее сильнее, погружаясь в нее жестче.
— Я в порядке. Правда. Не останавливайся. Не останавливайся, черт побери, Зел.
На ее лице сражались два желания: желание продолжить и желание бежать. В конечном итоге желание продолжить одержало победу, и она позволила мне раскачивать ее бедра, погружаясь вверх.
Вместе мы вбивались и принимали друг друга, беря, отдавая и трахая. Последняя капля освобождения дала мне что-то новое. Ушло яростное желание заполнить ее, сейчас я хотел заключить ее в объятия и защищать от всего. Я чувствовал себя почти невесомым, легким.
Цельным.
Я привлек ее в нежное объятие, с которым мог справиться.
Ее руки обернулись вокруг моей шеи, ее грудь прижалась к моей. Мое сердце взрывалось от нежности. Я никогда не думал, что смогу получить такой дар.
Такой простой жест, но он изменил мой мир.
В первый раз я обнимал кого-то со времен Василия.
Первый раз, когда я позволил кому-либо обнимать меня в ответ.
— Расскажи мне, почему ты голый, агент.
Я повесил голову, избегая смотреть на свой висящий член.
— Потому что я спал без одежды, сэр.
— А сейчас ты отправишься на миссию без защиты, пока твоя белая задница будет сверкать, чтобы твоя жертва увидела. Ты основная мишень. Я сомневаюсь, что ты вернешься живым сегодня.
— Есть, сэр. Извините, сэр.
Остальные кадеты смотрели на меня со смесью самодовольства и жалости. Шестеро из нас были отобраны для сегодняшней миссии. Все были одеты в черное. Все, кроме меня.
Командир предоставил нам наши обычные охотничьи ножи, лезвия в форме полумесяца и пистолеты с глушителем. Он указал на ожидающий грузовик, готовый отвезти нас на место назначения.
Я возился с тремя оружиями. У меня не было места, чтобы его положить, я должен был найти способ держать его.
Мой куратор усмехнулся.
— Ты всегда был слишком смелым, Фокс. Сегодня ты научишься
И он был прав.
В ту ночь мне подстрелили задницу, когда я бежал от охраны дипломата, которого убил. Его кровь покрывала мою обнаженную кожу, смешиваясь с моей собственной от пулевой раны.
Василий был тем, кто помог мне очистить рану. Ему было всего восемь, но он уже знал, как оказывать помощь раненым.
Никогда снова я не спал голым. Я никогда не повторял эту ошибку дважды.
Я резко сел, моргая, в панике.
Нет света.
Ничего, кроме сдавливающей, удушающей темноты.
Мои глаза взлетели к окну, где звезды и луна насмехались надо мной. Ты уснул до того, как взошло солнце, чтобы защитить тебя. Теперь наша очередь заставить тебя страдать.
Я упал назад, закричав от воспоминания убийства моего брата — единственного, которого я так упорно пытался избежать, — обрушившегося на меня с приливной волной горя.
— Роан. Пожалуйста. — Лицо Василия было в слезах. Мой куратор шел рядом со мной, держа электрошокер, пока я тащил своего брата, удерживая крепкую хватку на его шее.
— Отпусти меня. Я обещаю, что ничего не расскажу. Я обещаю, Роан.
Мое черное сердце умерло в тренировочном лагере, и мои глаза были сухие как кости.
Я знал, куда мы направляемся, и знал, что умру рядом со своим братом — или сегодня, или завтра, или в любой другой день. Не имело значения. Мы оба были обречены.
В мгновение, когда мы прибыли к яме, мой куратор нажал на курок и отправил огромный поток электричества через мое тело. Мои пальцы непроизвольно сильнее сжались вокруг шеи Василия, и мы упали в трехметровую яму.
Вес моего тела обрушился на ногу Василия, сломав ее в двух местах. Его вопли и крики испугали волков далеко от нашей могилы.
Они оставили нас там на три дня.
Голодные, замерзшие, сбившиеся в кучу для тепла и ловящие снежинки ртом, чтобы получить хоть какую-то жидкость. Василию становилось хуже с каждым днем. Его легкие гремели кашлем от пневмонии.
Даже если бы каким-то чудом я нашел выход, он бы в любом случае умер.
Я сделал единственное, что мог для своего брата.
Я расцеловал его щеки и попробовал его слезы, и мы обнялись на прощание, пообещав найти друг друга в другой жизни.
И затем я свернул ему шею.
После треска его позвоночника появился мой куратор, как будто все это время ждал рядом.
Он вытащил меня, похлопал по спине и повел как героя.