Разрушенные
Шрифт:
— Мне это знакомо, — огрызнулась она. — Следи за тем, что говоришь рядом с ними. Ты не хочешь, чтобы их первым словом было ругательство. И также следи за своими эмоциями рядом с ними. Ты не хочешь, чтобы они впитывали твой гнев или разочарование.
Я развернулся к ней лицом.
— Тогда почему, черт побери, ты хочешь, чтобы я поднял его! Разве мне безопасно здесь? — я направился на другую сторону комнаты, тяжело дыша. Я ненавидел то, как мои мышцы хотели подчиниться и поднять хрупкий сверток с ребенком, но
Я убью его.
Я буду ответственен за еще одну смерть. Еще одного убийство жизни, которую зовут Василий. Я не мог. Черт побери. Сделать это.
Зел фыркнула, выглядя как королева в своей голубой ночной рубашке.
— Не заставляй меня снова тебе приказывать. Не думай, что я не сделаю это. Ты знаешь, что у тебя не будет выбора, и ты должен сделать свой собственный выбор сейчас, Роан. — Лицо Зел смягчилось. — Я доверяю тебе, в противном случае я бы не сказала это тебе. Как бы сильно не любила тебя, я бы не позволила тебе быть рядом с Василием и Верой, если бы думала, что ты причинишь им боль.
Мое сердце увеличилось, и я почти упал на свои гребаные колени. Я никогда не устану слушать, что она любит меня. Она — эта идеальная женщина, которая мирится с моей гребаной ерундой. Я также любил то, как она называла их имена. Это было, как воскресить семью, которую я едва помнил.
Ох, черт. Она была права.
Я должен сделать это. Я должен столкнуться лицом к лицу со своим страхом и победить его.
Стиснув челюсть, я подошел обратно и склонился над крошечными новорожденными.
С сердцем, застрявшим в горле, я обхватил трясущимися руками толстое синее одеяло и поднял самого легкого в своей жизни человека.
«Убей. Разорви. Заставь истекать кровью. Уничтожь».
Условный рефлекс проносился через меня с разрушительной силой.
Нет!
Мои мышцы напряглись и одеревенели, когда я стоял, дрожа и боясь. Моя челюсть болела, борясь с условным рефлексом, заставляя меня сдерживаться.
Он был такой легкий и крошечный. Такой хрупкий. Это было очень опасно для меня быть рядом с ним.
Отодвинув его подальше от себя, я посмотрел в его искаженное, откровенно говоря, уродливое, маленькое личико. Из-за синей шапочки он был похож на сморщенного старика.
Ты мой.
Он мой.
Связь с ним, что взорвалась в моем сердце, почти оттеснила условный рефлекс.
«Убей. Разорви. Заставь истекать кровью. Уничтожь».
— Прижми его поближе к себе, — Зел тихо рассмеялась. — Он чувствует себя незащищенным на расстоянии вытянутой руки.
Что эта женщина пыталась сделать со мной? Черт, это было трудно. Повернувшись к ней лицом, я приказал:
— Забери его. Я не могу сделать то.
Она сжала губы.
— Ты держишь его. Ты можешь сделать это.
«Убей. Разорви. Заставь истекать кровью. Уничтожь».
Я
— Нет. Не могу. Оно возвращается. Становится хуже. Я не… я не могу
Зел не сказала ни слова, но ее глаза отдали мне последний приказ.
«Обними его».
Как, черт побери, такая машина как я могла обнимать младенца? Проклиная свое прошлое и все в своей голове, я медленно притянул Василия к своему телу и прижал его к сгибу своей руки.
«Убей. Разорви. Заставь истекать кровью. Уничтожь».
В секунду, когда его невесомое тельце и тепло от него коснулось моего тела, мой мир рухнул.
Волки завыли.
Пистолет выстрелил.
Мечи столкнулись.
Вихрь поглотил меня, разрывая в клочья, разрывая мой мозг на части. Я падал ниже и ниже в темные уголки своего разума, перемещаясь из больничной палаты в последнее чистое воспоминание моего детства.
— Не уходи далеко, Роан. Скоро ужин и твой отец будет дома. — Я улыбнулся своей идеальной матери. Потянувшись, чтобы коснуться ее рыжего локона, я кивнул. — Обещаю.
Я нарушил гребаное обещание и принес апокалипсис в свою семью.
Деревья заскрипели.
Луна засияла серебром.
Я сжал свои зубы до боли, чертовски борясь с условным рефлексом.
«Убей. Разорви. Заставь истекать кровью. Уничтожь».
Я никогда не буду свободен. Я должен умереть. Я должен убить себя.
— Роан! Роан!
Свободной рукой, я вцепился в свою голову, когда звук колоколов отдавался эхом в моих ушах.
Громче и громче.
Колокола и бой часов, и звуки трубы.
Каждое промывание мозгов, все препятствия и цепи начали распутываться.
Быстрее и быстрее, замок за замком.
Каждая частичка моего прошлого и мучений перестали существовать. Каждый переключатель и приказ, что делали меня послушной машиной, распались.
Ветер засвистел.
Лед заколол.
Свобода падала как дождь.
Каждый хомут и запрограммированные приказы выскальзывали из моей головы, падая у моих ног со звуком звякающего железа. Стоя на месте, едва дыша, в случае, если это просто сон, я ворвался в жизнь, когда все запятнанное и испорченное в моем уме вспыхнуло огнем и затем превратилось в пепел.
Солнце сияло.
Бабочки порхали.
Смех наполнил мои глаза.
Мой мир вращался и вращался. Выбрасывая меня из моего старого существования и оставляя без крова и плыть по течению.
Затем начался новый мир. Мир, о котором я никогда не надеялся мечтать. Мир, где мои мысли были моими собственными, и никто не мог лишить меня их.
Вихрь, который украл меня из больницы в прошлое, выбросил меня назад в реальность. Но она не была такой же, как прежде. Это не было тем же самым пространством или той же самой галактикой.