Разрушительница пирамид
Шрифт:
– Я этих упырей знаю, – погрозила она кулаком, разворачиваясь к окну.
Кто такие эти упыри, не уточнила, одно хорошо: обитали они вне ее квартиры.
– Им лишь бы засудить невинного человека! Помяни мое слово: все на нас свалят. Или на Светку… Она хвалилась, у нее племянник в ФСБ, значит, на нас.
– Мы живем в правовом государстве, – тут же влез Максик.
Но я перебила:
– Это ты живешь, а нам не повезло.
– Откуда такой скептицизм? – возмутился он. – Я уверен, никому и в голову не придет обвинять вас. С какой стати?
– С той, мальчик мой золотой,
– Крылов.
– Что?
– Крылов сказал. Это басня.
– Выучила на свою голову! Да что за характер! – всплеснула руками мама. – Хоть бы раз промолчала из уважения к матери.
– Просто Ева любит точность, – поправил Максик, по обыкновению улыбаясь.
Улыбка была открытой и честной и теоретически должна была вызывать доверие. Но у меня почему-то не вызвала.
– Кстати, тебя тоже в оборот возьмут, – ласково сообщила я. – Заодно узнаешь, в какой стране живешь.
– Максик-то здесь при чем? – нахмурилась мамуля.
– Начнут проверять наши связи и его вниманием не обойдут. Появился он недавно, и ваша внезапная дружба обязательно вызовет подозрения.
– Ничего страшного, – закивал Максик.
– Кстати, он тебя о работе, случайно, не выспрашивал?
– В общих чертах, – нахмурилась мама. – Ничего такого… в смысле не выспрашивал, а я не рассказывала.
– Ну и славно. Продолжайте дышать, а я пошла.
– Что, ты говоришь, у старика украли?
– Картины, еще, кажется, золото и деньги. Ты про сейф знала?
– Нет. В доме был сейф?
– В спальне.
– А что за картины? – опять встрял Максик.
Тут я вспомнила, что вчера сболтнула про Пикассо, и поморщилась. Кто меня весь вечер за язык-то тянул! Пикассо, Пикассо…
– Висели какие-то в гостиной, – отмахнулась я. – Кто предупрежден, тот вооружен, – добавила, направляясь к двери.
– Это римское выражение, – счастливо улыбнулся Максик.
– Правда? Ну, римское так римское.
Мой пакет стоял в прихожей. Я с тоской взглянула на него, гадая, где бы его забыть. А вдруг кто-нибудь не поймет, что это Пикассо, и в мусорку отправит? По моему мнению, там портрету и место, но произведение искусства надо сохранить, а не по помойкам разбрасывать. Сунув его под мышку, я покинула квартиру.
Тут и позвонила Олеська.
– Куда пропала? – с намеком на обиду спросила она.
– Давай я тебе позже перезвоню, поболтаем в спокойной обстановке.
– Ну, давай. А у тебя все нормально? Голос какой-то напряженный.
– В доме, где работала мама, хозяина убили.
– Этого противного Льва?
– Точно.
– Ужас. А кто убил?
– Откуда мне знать?
– Ладно, не злись, потом все расскажешь. Как приедешь домой, сразу звони мне. Ужас, – повторила она. – Просто страшно жить.
Я убрала мобильный и побрела к остановке. Из потенциальных советчиков оставалась лишь Олеська, но на нее я тоже не особо рассчитывала – начнет кудахтать, а дельного ничего не скажет.
Добраться отсюда до моей квартиры можно было двумя общедоступными способами: на автобусе и на троллейбусе. Автобусная
Погруженная в размышления, я пропустила нужный поворот, тем самым сделав выбор в пользу автобуса. Он наверняка отошел совсем недавно, обычно здесь толпится народ, а сейчас на скамейке сидел тип в полосатой майке-алкоголичке и пил пиво из бутылки, лениво поглядывая по сторонам. Ростом под два метра и килограмм сто веса, мышцы на руках бугрились. На предплечье наколка: парашют и надпись «ВДВ». С некоторых пор брутальных мужчин я недолюбливала, вот и предпочла держаться подальше. Он взглянул на меня и улыбнулся, зубы у него оказались ослепительно-белыми, что сбивало с толку: обычно у таких типов зубов заметно не хватает, а тут нате вам, голливудская улыбка. Физиономия, кстати, у него была вполне симпатичной, чувствовались в нем молодецкий задор и лихость, которые так милы многим женщинам. Еще совсем недавно я была из их числа. В словаре русского языка у слова «лихой» гораздо больше положительных определений, чем отрицательных, хотя «лихой человек» – тот же разбойник, но разбойничков на Руси всегда любили и, вместо того чтоб примерно наказать, слагали о них песни. Хотя одно другому не мешало. Короче, недавнее знакомство с одним лихим парнем заставило меня пересмотреть отношение к данной категории граждан, и теперь ничего положительного я в них не видела.
В ответ на улыбку я сурово нахмурилась и продолжила стоять, хоть парень передвинулся на скамейке, словно предлагая к нему присоединиться.
Тут в поле зрения появились двое полицейских, они шли к нам, поглядывая на верзилу. Вместо того чтобы убрать бутылку пива, тот сделал еще пару глотков. Дальше стало интересно: полицейские ускорили шаг, парень взглянул исподлобья и демонстративно отвернулся, мол, идете себе – вот и идите. Полицейские сменили траекторию, обходя остановку, и действительно ушли.
– Пить пиво в общественном месте нельзя, – не удержалась я.
– Так нет никого. – Голос у него был хрипловатый, на удивление красивый, как и его улыбка. – Нельзя так нельзя. – Он приподнялся и бросил бутылку в урну.
– День десантника вроде в августе? – продолжила я, неясно, чего это вдруг меня потянуло на разговоры. – Разминаетесь?
Он пожал плечами, расценить это можно было как угодно. Разговор сам собой увял, хотя верзила продолжал улыбаться. Я топталась по соседству, так и не рискнув сесть рядом с ним.
Вдруг откуда ни возьмись появился помятый «Ленд Ровер», затормозил, скрипя тормозами, оттуда появились двое добрых молодцев и бросились ко мне. Вместо того чтобы бежать, я хлопала глазами, потому что подобного развития событий совсем не ожидала, а надо бы, учитывая угрозы Осмолова и недавнее знакомство с брутальным мужчиной, который, кстати, тоже грозился. Но святая вера в то, что людей не могут хватать на улице вот так запросто, сыграла со мной злую шутку. Меня схватили под руки, а я лишь слабо пискнула, скорее от удивления. И лишь когда потащили к машине, понемногу пришла в себя и начала сопротивляться.