Разведчик Пустоты
Шрифт:
Техножрец потратил долю секунды на то, чтобы облечь свои мысли в словесную форму и придать голосовой коммуникации как можно менее оскорбительный тон.
– Я хотел бы спросить, господин, зачем вам вообще понадобилась высадка на планету? Что может дать нам этот беззащитный мир?
Талос не смутился. Взгляд его черных глаз впился в капюшон техножреца и поблескивающие линзы под ним.
– Это не отличается от любого другого набега, почтенный жрец. Мы грабители. Мы грабим. Именно этим мы и занимаемся, не так ли?
– Тогда я задам еще один вопрос. Зачем
Повелители Ночи снова притихли. В кои-то веки они смотрели на пророка в безмолвном ожидании.
– Я хочу получить ответы, – произнес Талос. – И считаю, что найду их здесь.
– Ответы на что, Ловец Душ? – спросил один из воинов.
Талос видел отражение того же вопроса во многих глазах.
– На то, почему мы все еще ведем эту войну?
Как и ожидалось, его слова встретили хохотом, фразами: «Чтобы выиграть ее» и «Чтобы выжить», мешавшимися с насмешливым гамом. Это вполне устраивало Талоса. Пусть думают, что это шутка ветерана, которой он поделился с братьями.
Прошло три часа, прежде чем Ксарл сказал то, чего ждал Талос:
– Ты не должен был этого говорить.
В оружейной кипела работа. Септимус и несколько сервиторов облачали Первый Коготь в боевые доспехи.
Кирион покосился на смертного раба, помогавшего завинтить крепления наголенника.
– Ты смотришься не краше мертвеца, – заметил легионер.
Септимус выдавил улыбку, но ничего не ответил. Его опухшее лицо смахивало на палитру художника, где преобладал синий.
– Талос, – повторил Ксарл, – ты не должен был говорить этого на военном совете.
Талос сжал и разжал кулак, проверяя работу механизмов перчатки. Перчатка откликнулась приглушенным, мягким гулом отлаженных сервомоторов.
– Чего именно я не должен был говорить? – спросил он, хотя прекрасно знал ответ.
Ксарл дернул левым плечом, на которое сервитор прикреплял наплечник.
– Никто не станет уважать командира-нытика. Ты слишком много думаешь, слишком часто оглядываешься на прошлое. Они посчитали твои слова шуткой, и только это тебя спасло. Но поверь мне, брат: ни один из Когтей не захочет спускаться на поверхность проклятого мира лишь затем, чтобы удовлетворить твое стремление к духовным поискам.
Талос кивнул, соглашаясь с подозрительной легкостью. Попутно он проверял болтер.
– Верно. Единственная причина, ради которой они согласятся на высадку, – это возможность посеять ужас в мирном населении, так ведь? При таком примитивном и непродуктивном мышлении нет места для сомнений или более глубоких эмоций.
Первый Коготь несколько секунд молча смотрел на своего командира.
– Что с тобой не так? – нарушил тишину Ксарл. – Что за горечь отравила твои мысли в последние ночи? Ты говорил так же, прежде чем впасть в долгий сон, и уже дважды после пробуждения. Почему ты не прекращаешь выступать
Пророк прикрепил болтер к бедру с помощью магнитного зажима.
– Мне надоело просто выживать на этой войне. Я хочу ее выиграть. Я хочу, чтобы в нашей борьбе появился смысл.
– Мы – то, что мы есть, Талос.
– Тогда мы должны стать лучше. Мы должны изменяться и развиваться, потому что застой не приведет ни к чему.
– Ты говоришь так же, как говорил Рувен, прежде чем нас покинуть.
Губы пророка скривились в презрительной улыбке.
– Я долго держал эту горечь внутри, Ксарл. Разница лишь в том, что теперь мне хочется о ней говорить. И я об этом не сожалею. Говорить об этих пороках – словно вскрыть назревший гнойник. Я уже чувствую, как яд вытекает. Нет греха в том, чтобы стремиться прожить жизнь со смыслом. Предполагается, что мы ведем войну и сеем страх во имя нашего отца. Мы поклялись отомстить за него.
На бледном лице Ксарла появилась озадаченная гримаса, которую он даже не попытался скрыть.
– Ты спятил? Сколько воинов легиона искренне прислушивались к бреду обезумевшего примарха, да еще прозвучавшему так давно?
– Я не говорю, что легион прислушивался к его словам. – Талос сузил глаза. – Я говорю, что мы должны былик ним прислушаться. Если бы мы поступили так, наши жизни значили бы куда больше.
– Легион уже преподал свой урок. Преподал в ту ночь, когда умер примарх. Все, что остается, – это постараться выжить любой ценой и дождаться падении Империума.
– И что случится, когда Империум падет? Что тогда?
Ксарл бросил на Талоса быстрый взгляд.
– Какая разница?
– Нет. Этого недостаточно.Не для меня.
Мышцы воина напряглись, зубы твердо сжались.
– Успокойся, брат.
Талос шагнул вперед, но Меркуций и Кирион немедленно вцепились в него, стараясь удержать на месте.
– Этого недостаточно,Ксарл.
– Талос… – пропыхтел Кирион, обеими руками пытаясь оттащить пророка.
Ксарл смотрел на него, широко распахнув глаза и не зная, пора ли браться за оружие. Талос все еще пытался вырваться из рук братьев. В его черных глазах плясал огонь.
– Этого недостаточно.Мы стоим в пыли, оставшейся от веков бессмысленных злодеяний и бесконечных поражений. Легион был отравлен, и мы пожертвовали целым миром, чтобы очистить его. Но мы проиграли. Мы – сыны единственного примарха, возненавидевшего свой легион. И тут мы опять проиграли. Мы поклялись отомстить Империуму и все же бежим с каждого поля боя, если не можем обрушиться сокрушительной силой на слабого противника. Мы терпим поражение снова, и снова, и снова. Разве ты когда-нибудь сражался в бою, где для победы тебе пришлось приложить хоть какие-то усилия и без шанса на бегство? Разве такое было хоть с кем-то из нас? Разве ты хоть однажды со времен Осады Терры обнажил оружие с мыслью, что можешь погибнуть в схватке?