Разведчики
Шрифт:
Самолеты находились в ангаре, замаскированном под каменистый холм, с наглухо закрытыми дверями.
— Скорее облейте двери бензином! — крикнул Марин, направляя бензозаправщик вдоль ангара.
Открыв кран цистерны, один из разведчиков прямо из шланга стал поливать двери. Вдруг, вскрикнув, повалился на землю. К нему сейчас же подбежали двое, один подхватил шланг, второй склонился над раненым.
— Всем отойти, лечь на землю! — крикнул Марин. Включив задний ход, он отвел бензозаправщик в сторону и поставил его против громадной двери ангара. Оттянув рычажок, регулирующий подачу газа, включил
— Товарищ старший лейтенант, — крикнул Армас, показав на гранитную глыбу, — здесь можно укрыться!
Бензовоз с треском врезался в дверь ангара и остановился. Разведчики бросили несколько гранат. Пламя охватило ангар и цистерну. Почти тотчас же она лопнула, с гулом разбрызгав огонь. Ветер подхватил огромные языки пламени, трепал их, рвал, уносил в клубах дыма, но, казалось, огонь опять возвращался и разгорался с еще большей силой. В красном прыгающем отсвете разведчики рассмотрели еще четыре небольших самолета, прикрепленных к земле канатами. Вскоре и они запылали так же ярко.
Бой у землянок закончился. Захватив найденные письма и документы, разведчики, неся раненых и убитых, двинулись к морю.
Марина охватила страшная усталость, хотя он старался не подавать вида. Боль в спине все усиливалась. С трудом передвигал ноги, чуть не вскрикивая при каждом движении.
Рядом с Мариным все время держался Армас. Увидев, в каком состоянии командир, он подозвал пограничника:
— Бери товарища капитана с той стороны, а я с этой.
Марин не протестовал, чувствовал — дальше идти самому не было сил. «Не гожусь! Не гожусь! — с горечью думал он, безвольно перебирая ногами. — Обманул командование, обманул себя…»
Прошло некоторое время, боль стала проходить, и Марин скоро уже смог двигаться самостоятельно.
Они отошли уже на порядочное расстояние, как все содрогнулось от взрыва. Столб пламени взвился вверх, и второе зарево, более яркое, чем на аэродроме, окрасило небо…
Оставив Марина у цистерны, Седых со своей группой пошел прямо к базе. Вскоре дорога обогнула большой валун, и разведчики увидели освещенные окна двух домиков.
«Даже не маскируются, — раздраженно подумал Седых, — уверены в своей безопасности!» Подозвав к себе ручпулеметчика и двух автоматчиков, дал задание:
— Пока не услышите выстрелов или взрыва, следите за офицерскими домами. Никого не выпускайте.
Дорога вновь сделала поворот. Неожиданно раздалось резкое, покрывающее вой ветра:
— Хальт!
Крик обрывается: часовой сбит с ног. Где-то рядом раздается еще более испуганное:
— Хальт! Хальт! — и сразу же несколько выстрелов.
— Чаркин! Из землянки живыми не выпускать, — повторяет Седых. Голос его спокоен, и это вселяет уверенность. — Саперы, за мной!
Впереди три землянки. Пограничники бегут к ним.
Чаркин, открыв дверь, бросает гранату, резко захлопывает дверь. В другие землянки гранаты летят через окна. Глухие взрывы, треск беспорядочной стрельбы… А в это время Седых с саперами, сняв часовых, закладывает мины и тол под артиллерийский склад. Теперь уж Седых нервничал: зарево горевшего аэродрома привлечет сюда фашистов, склады необходимо взорвать в несколько минут, и за это короткое время он должен отвести
— Всем отходить, — приказывает он, — ни секунды не задерживайтесь. — Вместе с саперами устанавливает последнюю мину; от взрывателей тянется длинная нитка бикфордова шнура, которую Седых проверяет наощупь.
Вскоре маленький прыгающий огонек, разбрасывающий крошечные синие искорки, бежит по снегу. Пройдет десять минут, и сложенные здесь бомбы, мины, взрывчатка, снаряды с грохотом взлетят в воздух. Разведчики бегут туда, где раздаются хлопки выстрелов, где пляшет огонь догорающих офицерских домов. Там уже все кончено. Поддерживая раненых, пограничники ждут капитана Седых, чтобы отходить…
С Мариным встретились почти у самых скал. Прилив еще не начинался, и разведчики без труда нашли дорогу к ущелью, где и скрылись так же незаметно, как и появились.
Опомнившиеся от погрома гитлеровцы выслали поисковые группы во все стороны, но нигде никого не нашли. Они так и не узнали, каким путем проникли к ним советские разведчики в эту штормовую ночь.
Глава 4
В ДНИ ОСВОБОЖДЕНИЯ
Шел июнь тысяча девятьсот сорок четвертого года. В густом лесу, километрах в пяти от шоссе, между деревней Косалма и станцией Шуйская, расположились партизаны отряда Топпоева. Еще дальше, среди высокоствольных сосен на берегу продолговатого озера, укрылись походный госпиталь и временная материальная база. Там, с недавно прибывшим фельдшером, работали колхозники из Корманги — Марта Карху и старуха Баринова.
Комиссар Авилов проводил в отряде занятия.
— И вот, товарищи, когда для всего человечества стало очевидно, что Гитлер проиграл войну, что Красная Армия вот-вот вступит на территорию Германии, британо-американские войска начали высадку на северном побережье Франции. Наконец-то союзники открыли второй фронт. Правда, это уже не может оказать особого влияния на исторический ход событий. — Авилов после небольшой паузы повысил голос: — В дни освобождения нашей Родины каждый из нас еще больше должен напрячь все силы! Наш отряд прошел немалый боевой путь, были удачи и срывы…
Партизаны слушали сосредоточенно. Да, большой пройден путь. Многие отдали свою жизнь… Хотя бы взять последнюю операцию, когда Ваня Матвеев взорвал мост вместе с собой.
На Петсамском шоссе партизаны Топпоева обнаружили скопление танков. Петров, заместитель Андрея Топпоева, послал шифрованную телеграмму: «В квадрате 21–48 у большого моста скопление танков противника. Взрывом моста попытаюсь приостановить их дальнейшее продвижение…» На эту операцию пошли Ваня Матвеев и Онтто Карху…
Пролеты моста соединялись на середине реки и покоились на толстых каменных быках. На небе была луна, но из-за сплошной облачности рассмотреть что-либо вдали было невозможно. Время от времени взлетали осветительные ракеты, и тогда мост казался белым и громадным, вытесанным из одного камня. На обоих концах в блиндажах были устроены караульные помещения, за ними батареи зенитных орудий. Недалеко от моста, на шоссе и по обочинам застыли танки. Выкрашенные в белый цвет, они в темноте походили на снежные сугробы.