Разведчики
Шрифт:
— А там много фашистов?.
— Не-е, мало осталось, — протянул Митька. — Было много, а сейчас куда как мало, — он придвинулся к Игорю и, тараща глаза, сообщил: — На мосту там у них пулеметы, вот они и не пускают. А недалеко от нашей деревни столбы в землю понатыканы, окопы понарыты.
Не подавая вида, что заинтересовался рассказом Митьки, Игорь презрительно сплюнул:
— Чего там твои столбы! Лучше пойдем пулеметы посмотреть.
— А нельзя к ним.
— Мы будто в лес пойдем.
Ребята поднялись, всей гурьбой направились к мосту. Игорь хотел пойти левей, поближе
— Убьют! Николку подстрелили. А он всего-то и хотел посмотреть, как танки на пеньки натыкаться станут. Там фашисты в землю в два ряда стояки понатыкали, во какие! — Митька расставил руки. — А от речки к мосту, где поезд ездит, колючей проволоки напутали — страсть.
— А я видел, как они миски в землю закапывали, — охотно сообщил малыш в розовой рубашке с темными заплатками.
— Не миски, а мины, — поправил Митька.
— Где это? — заинтересовался Игорь.
— Перед стояками и по берегу, около моста.
Игорь внимательно смотрел на укрепления, стараясь определить, где минные поля, все запомнить. Рассказать бы поскорее обо всем дяде Андрею!
Ребята подошли к мосту, но часовой еще издали пригрозил им винтовкой. Словно мыши, юркнули они в придорожные канавы.
— А ну, по-пластунски, за мной! — тихо скомандовал Игорь и пополз. Митька ему подражал, а младшие карабкались на четвереньках, выгнув спины, широко расставляя ноги и прижав к земле вихрастые головы.
Теперь они были в безопасности, и часовой их не видел.
Игорь остановился, выглянул. На шоссе продолжал гореть бензин, поднимались темные клубы дыма. Ребята перебежали шоссе, добрались до небольшого кустарника. Выломав две ветки, Игорь сел верхом на длинную, высоко взмахнул другой:
— А ну, на лошадей!
Ребята охотно слушались Игоря.
— Поскачем обратно на лошадях! Пускай финны увидят, что играем, и не тронут нас.
Лихо помчались они по неровному полю через переезд. Остановились они только, пробежав маленький мостик, у первых домов своей деревни.
— А теперь покажите, как пройти в большую деревню. Пойду искать свою Зойку, — сказал Игорь.
— И мы с тобой! — раздалось несколько голосов.
Митька важно вышел вперед:
— Идем, покажу!
Пробравшись к реке, Саша Топпоева решила поискать, где удобнее переправиться и незаметно подойти к деревне.
Больше трех километров пришлось ей пробираться по берегу. Лес подступал почти к самой воде. Укрываясь в зелени кустов, Саша долго рассматривала противоположный берег. Река здесь была узкой, удобной для переправы. Саша сняла платье, обернула им голову. Наломав молодых веточек осины, она косынкой укрепила их вокруг головы и спустилась в воду. У противоположного берега темнела густая крона сваленного бурей дерева. Течение прибило к ней осоку, палки, листья. Саша плыла к этой тихой заводи. Со стороны казалось, что течение несет густо-зеленую ветку. Плыла, удерживаясь на воде одной рукой, другая повиновалась плохо и даже мешала: «Кончится война, буду больше упражняться, больше плавать…» — думала она.
Выбравшись на берег, быстро оделась, накинула на
За изгородью из тонких жердей Саша увидела молодую женщину. Высоко подоткнув синюю юбку, она полола картофель и уже несколько раз выпрямлялась, рассматривая подходившую Сашу.
Едва та приблизилась, женщина, не здороваясь, сказала негромко:
— Бери тяпку, вон лежит рядом, поли картошку. Платок на голову надень, — волосы-то, словно золото, далеко видно.
Чувствуя опасность, Саша повязала голову, послушно взяла тяпку и принялась за работу. Оглянулась — близко никого. Но женщина хмурилась, на ее почерневшем от загара лице сурово сдвинулись брови.
— Из лагеря убежала?
— Нет… — Саша передохнула. — Нет, — повторила она. — Я из Петрозаводска…
— Полно врать-то. Как тебя по дороге не схватили. — Женщина опустила подол юбки, сняла белый передник и передала Саше: — Надень, гляди, платье-то все мокрое… Ох, господи, скоро ли эта мука кончится! Когда знаешь, что конец неволи близко, каждый день годом кажется. — Она подошла и начала полоть рядом с Сашей.
— Муки, должно, девонька, приняла немало? — шепотом спросила она. — У меня мужа-инвалида с год, как забрали… Не знаю, жив ли… Через деревню все идут, идут финны… видно, крепко наши гонят. Бомбят их в день по нескольку раз…
— А у вас финнов много?
— Все еще сидят в нашей деревне. В обороне их дополна, мосты охраняют. Этот да железнодорожный. Укреплений там понаделали — страсть, и все по ту сторону реки… Да ты не бойся, спросит кто — скажу, что племянница моя… Как зовут?
— Александрой. Мост, говорите, сильно охраняют? — Саша тоже говорила шепотом.
Женщина бросила работу и разглядывала Сашу, словно только что ее увидела.
— Что на меня смотрите, самая я обыкновенная, — проговорила Саша, быстро наклоняясь.
— Родная ты моя, — вдруг потянулась к ней женщина. — Слыхала много про вас, а увидать партизанку довелось впервые. — Женщина очень волновалась. — Так и передай своим: измучили, мол, нас враги, выручайте скорее… И обнять-то тебя нельзя! — сокрушенно добавила она. — Никуда больше не ходи, все расскажу, что знаю. Заставляли нас землю копать, оборону им делать. Все ихние укрепления видела. Пойдем ко мне…
Давно уже не была Саша в такой чистой просторной избе. В открытые окна голубела широкая река. Отсветы воды зайчиками играли на потолке. На пестрой дорожке у печи девочка лет восьми возилась с белоголовым толстым мальчуганом. Он ловил ее за косички и звонко смеялся.
Саша остановилась у порога и, на секунду забыв все, смотрела на ребенка.
— Входи, входи, милая, что стала? — приглашала женщина. — Вот гляди — с этих оконушек все видать.
Поборов волнение, Саша выглянула из-за занавески. Изба находилась на берегу реки, у самого моста. По обе стороны Петрозаводского шоссе были вырыты канавы, прямо виднелся ряд жилых домов. По середине моста ходил часовой. Саша отошла к другому окну и увидела: на шоссе, шагах в ста от избы громко галдели ребятишки. Да ведь с ними Игорь!