Разведчики
Шрифт:
Они не знали, что вся артиллерия нашего участка фронта готова была поддержать их огнем в том месте, где они появятся, что генералы Анисимов, Ванин и командир нашего артполка находились на НП дивизии, а мы с Кузнецовым сидели на НП комбата. Наблюдатели до рези в глазах смотрели в стереотрубы, изучали каждый метр белоснежной нейтралки. Ждали, когда появятся на снегу темные фигуры наших разведчиков, чтобы сразу же отрезать их огненной завесой, заслонить ею от врагов. Но Ярцев с товарищами ничего этого не знал. Они лежали на дне темной воронки, дрожь била их.
Уходить им было некуда,
Костя Ярцев смотрел на темную зубчатую гряду леса, на холодные мерцающие звезды и не видел выхода: замерзнут… Надо уничтожить пакет… Ведь надо же! Из каких только передряг выходил живой и ребят своих выводил, а тут — замерзает, в полукилометре от своих погибает…
Сжав до боли кулаки, зашептал: «Нет! Нет!»
Он чуть приподнялся и, еле-еле выговаривая слова, сказал ребятам: «Попробуем, посмотрим, что из этого выйдет!»
Ему много, как, впрочем, и всем нам, выпало физических страданий на войне. Ранения, госпитали, операции без всякого наркоза, в полевых условиях. А решился он на невероятное.
Ярцев на двадцатиградусном морозе начал раздеваться. Да, да, раздеваться догола!
Ребята с ужасом смотрели, как совершенно окоченевшими руками он, не поднимаясь с земли, стащил сапоги, снял маскировочные штаны, маскировочную куртку, нижнее белье и, наконец, остался совсем голым. Как говорят — в чем мать родила!
И тут же, как мог поспешнее, начал снова одеваться. Но уже прямо на голое тело надел маскировочные штаны, потом куртку. Натянул сапоги, сунул за пазуху пакет, подпоясался, а затем поверх одежды с трудом натянул кальсоны и нижнюю рубашку. Из белого носового платка сделал повязку на голову, такую, как иногда делают загорающие на пляже.
Стуча зубами и дрожа всем телом, он вдруг предстал перед ребятами совсем белым как в зимнем маскировочном халате.
— Здорово! — прошипел Авдеенков и тоже стал, с трудом шевеля пальцами, переодеваться. За ним исподнее наверх надел Грачев. Только у него платок носовой оказался темным, пришлось на голову вырвать кусок нижней рубахи. Они были тогда благодарны старшине Данкевичу за то, что он достал и выдал им перед уходом свежее чистое белье.
Переодевшись, поползли.
Фрицы их не заметили, даже наши наблюдатели прозевали. Уже перед самыми нашими окопами один пулеметчик углядел их в своем секторе. Они ползли, чуточку согреваясь, но все-таки теряли силы. Окоченели руки и ноги.
Они еле-еле доползли до наших окопов. Как только это стало известно, прибежал Анисимов. Бормотанье Ярцева с трудом можно было принять за членораздельную речь. Он отдал пакет.
Мы тут же стали их оттирать, отогревать, отпаивать горячим чаем с водкой. Они немного отошли, а пришли в себя уже в расположении нашей разведроты.
Удивительно, что никто из них не заболел, даже насморка не схватил. Зато спали они здорово! Двое суток их не будили, они не просыпались…
Оказалось, что Ярцев
Какова же судьба остальных разведгрупп? Одна из них не смогла незамеченной перейти нейтралку. После третьей попытки, потеряв одного разведчика убитым, а старшего группы раненым, Анисимов задание этой группе вынужден был отменить.
А еще две, которые вышли раньше Ярцева, линию фронта перешли благополучно, но до Марии Ивановны не дошли и обратно не вернулись. Они исчезли. Что с ними случилось, никто об этом не знал. Видимо, погибли где-то в тылу у врага в неравном бою. Храбрые разведчики врагу живыми не даются.
Что за документы принес Костя, никто из нас так и не узнал.
Но Ярцеву сразу же было присвоено звание младшего лейтенанта, а через некоторое время комдив вручил награды: все трое были награждены орденами Ленина.
ЭПИЗОД ОДИННАДЦАТЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ
Война подходила к концу, мы бились с врагом уже на его территорий.
До нашей победы оставалось совсем немного, и особенно тяжко было терять своих ребят. А число в графе «безвозвратные потери» все росло и росло. К нам поступали новенькие. Как правило, разведчики, выписанные после излечения из госпиталей, ранее воевавшие в других разведподразделениях.
Наш комдив, генерал Ванин, человек, имевший право от имени Родины посылать людей на смерть, все чаше и чаще говорил командирам полков и отдельных подразделений:
— Товарищи! Запомните. Власть над людьми вам дана не от бога, а от народа, цените людей, одетых сейчас в солдатскую шинель. Берегите людей! Лучше лишнюю сотню мин или снарядов потратить, чем потерять хотя бы одного солдата.
Но война есть война, и надо воевать!
Дивизии поставлена задача отрезать пути отступления потрепанному, но еще боеспособному немецкому корпусу. Не дать ему отойти на запад и соединиться со своей армией.
Генерал Ванин при разработке операции понимал, что нам не удастся выйти сразу большими силами на шоссе, по которому будут отходить немцы. Поэтому он поставил задачу перед нашей разведротой: «Найти щели в боевых порядках врага, просочиться через них в тыл противника и захватить мост на том самом шоссе через небольшую, но с болотистыми берегами речушку. Закрепиться на мосту и удержать его любой ценой до подхода основных сил дивизии. Первый и третий полки на этом захваченном нами мосту должны сомкнуть свои клещи окружения.
Имелось в виду удержать мост часа два, не пропуская по нему вражеские части, создавая тем самым впечатление окружения их. Это была психологическая мера воздействия на деморализованного противника, теснимою с фронта другими частями нашей армии.
На карте все это выглядело красиво. Две красные стрелы, обозначавшие войска Красной Армии, стремительным полукругом охватывали довольно большое пространство, занятое противником, а потому заштрихованное синим карандашом. Тонкая синяя стрелка вражеских войск тянулась по шоссе в сторону того самого моста, который нам приказано было захватить и удержать, чтобы полкам нашей дивизии завершить окружение.