Разведка боем
Шрифт:
За окном вдруг гулко ударил винтовочный выстрел. Недалеко, в районе Арсенала. За ним другой, третий… Частая, беспорядочная стрельба многократно усиливалась эхом от стен дворцов и соборов. Вскоре стреляло не меньше десятка стволов – судорожно, почти без пауз, наперебой. Так ведут себя люди, которым некогда и неизвестно куда целиться. Шульгин, приподнявшись, с интересом вслушивался.
Вот, наконец, сухо протрещала первая автоматная очередь. Экономная, на пять патронов. Еще одна, и еще. Из разных мест, и наверняка по делу. Рейнджеры в белый свет палить не приучены. По звукам свободно можно было представить развитие событий. Заметив, что происходит неладное, бдительный часовой
Чего еще Шульгин никогда не мог понять – как сумели русские мужики, серьезные, тридцати-сорокалетние солдаты, отцы семейств по преимуществу, до всего: до красного и белого террора, до охватившего страну кровавого безумия, когда еще сохранялись стереотипы дореволюционной жизни, спокойно и деловито убить две сотни семнадцатилетних пацанов, не дворян даже и не помещиков, детей городских мещан, попытавшихся исполнить свой первый в жизни долг.
Ну отнимите у них винтовки, ну надавайте по шеям и по задницам, хоть прикладами, хоть шомполами, но колоть штыками всех и насмерть… Или правду писали в западной прессе, что не русские солдаты захватывали Москву и Питер, а выпущенные Лениным из лагерей немецкие пленные «спартаковцы»?
Трехминутный огневой бой завершился серией гранатных разрывов. Чьим-то отчаянным воплем, гомоном резких голосов. И все. Точка. Раз эту короткую попытку вооруженного сопротивления больше никто не поддержал, значит, остальные части кремлевского гарнизона блокированы и разоружены без шума.
– Поняли, товарищи большевики? – спросил Новиков, тоже молчавший, пока длился инцидент. – Что это с вами? – обратил он внимание на остекленевший взгляд и перекосившую рот Ленина ухмылку.
– Ох, – поднес руку к виску Ленин. – Какая боль. По… – и упал грудью на стол.
– Саш, глянь быстро, что с ним? Вроде рано для инсульта, срок не пришел.
Шульгин взял Ленина за руку, посчитал пульс. Поднял веко, похлопал по щекам.
– Вряд ли инсульт. Мозговой спазм, скорее всего, или придуривается.
Шульгин с помощью Троцкого перенес вождя на диван, присел рядом, наблюдая. Вызвал по рации кого-нибудь из десантников с аптечкой. Использовать браслет он не хотел – зачем им вождь мирового пролетариата со здоровьем космонавта? Еще на сорок лет проблем…
– Хватит, Лев Давидович. Вот наши условия. Завтра на съезде вы объявляете о начале мирных переговоров с достойным представителем российского демократического движения Пэ Эн Врангелем. Объясните, как вы умеете объяснять все на свете, что он никакой не монархист, а просто заблуждающийся в методах правый социалист. После чего съезд можете закрывать. В связи с текущим моментом. Если найдутся несогласные – товарищ Агранов им все объяснит. Переговоры начнем через неделю. И вы останетесь лидером своей части России… Я доступно все изложил?
– Вполне. Но хотелось бы узнать, независимо от моей личной судьбы – на что вы рассчитываете объективно?
– Эх, «товарищ» Троцкий… Вы сегодняшнюю сводку прочли? Завтра наши войска вступят в контакт с Антоновым, Слащев признает автономию его крестьянской республики, бесплатно передаст его «бандам» сотню тысяч
Троцкий молчал долго. Смотрел в стол, дергал себя за эспаньолку. Новиков даже начал проникаться к нему уважением. Палач-то палач, а все же не сдается на милость победителя. Держит фасон. Вспомнились слова, сказанные в свое время Есениным: «Ленин растворил себя в революции, а Троцкий несет себя сквозь революцию, как личность. Троцкий – вождь, а Ленин – своего рода «эфирная сила революции». Поэт общался с обоими, ему виднее…
– Знаете, Лев Давидович, я вас успокою, – решил помочь Троцкому Новиков. – Мы вас оставим во главе РКП, чтобы вы смогли продолжить дело своей жизни – борьбу за мировую революцию. Но там, на Западе. Рассылать агентов Коминтерна, организовывать забастовки и восстания, создавать коммунистические партии. Это нам очень пригодится для проведения гибкой внешней политики. Договорились?
– Договорились! – Троцкий встал и гордо вскинул бороду. – Пусть Врангель направляет свою делегацию. Но переговоры будут трудными.
Сказал так, как деревенский богатей швыряет на пол картуз: «Черт, мол, с вами! Засылайте сватов!»
– Учтите, я намерен драться за каждое слово и каждую запятую!
– А вот это, как говорят американцы, уже ваши проблемы… – Новиков тоже поднялся, застегнул кобуру «стечкина». – Сигару хотите?
– Не откажусь. Вы знаете, господин Новиков, я бы охотно в свободное время побеседовал с вами просто так – о жизни, о смерти, о мировой политике…
От неожиданности Андрей рассмеялся. Надо же, почти дословная цитата из телефонного разговора Сталина с Пастернаком… Впрочем, кроме политики, Троцкий был и неплохим литературоведом.
– Поглядим, Лев Давидович, поглядим. Как любил говорить один мой сослуживец: «Ты сначала доживи…»
Почти идиллическую картину нарушил Шульгин. Подошел к столу, вытирая руки платком.
– А этот-то… Того… Помер.
– Вот как? Странно даже. Жил-жил, и вдруг… – Андрей действительно испытал не более чем удивление. Три года еще полагалось прожить Владимиру Ильичу. Войну выиграть, НЭП изобрести. А вот не сумел. Не привык к стрессам такого рода. Неуместно при покойнике, а вспомнилось: «Сходил бы с бубей, еще хуже бы вышло…»
– М-да, Лев Давидович… Рассудила история. Он пробовал, Сталин пробовал, теперь ваша очередь… Придется вам завтра траурный пленум собирать. Пункт первый повестки: «О создании комиссии по погребению». Пункт второй: «О назначении тов. Л. Д. Троцкого Председателем Совнаркома с сохранением за ним постов Наркомвоенмора, Предреввоенсовета и Председателя Совета Труда и Обороны». Как, хватит сил справиться или другие кандидатуры предлагать будем?
ГЛАВА 38
Сильвия, далеко опередив своего спутника, первой вынеслась на вершину холма и сдержала коня. Ее тонкая фигура на высоком, поджаром гунтере четко вырисовывалась на фоне закатного неба. Подъехав к женщине, Новиков заботливо спросил:
– Не боитесь шею сломать, леди Спенсер, здесь все-таки не манеж?…
– Ничего, – ответила Сильвия, слегка запыхавшись. – Подготовка у меня хорошая. И стаж езды тоже. Я занимаюсь стипль-чезом с восемнадцати лет. Вас ведь обогнала… Правда, у меня и конь лучше. Посмотрите, как красиво. Вам нравится пейзаж?