Развилка
Шрифт:
Делать нечего. Я вызвал шофера и вместе с ним собрал кипы листов. Погрузил их в машину и отправился в Атаманский дворец. Все рядом. Но не тащить же стопки бумаг на себе? Приехали на место. Я позвал молодых казачат, которые помогали готовить здание к знаменательному событию, оперся на машину, и у меня закружилась голова. Вот так сюрприз. Неприятный.
Головокружение не проходило и пришлось показаться врачам, а они, с учетом того, что я уже получал серьезную контузию, настояли на временной госпитализации. Попытался отговориться, мол, перетерплю. Но пришлось остаться в госпитале. Даже немного обидно.
40.
Новочеркасск. 16.09.1942.
Пятый день в госпитале. Мне стало гораздо легче, то ли отдых пошел на пользу, то ли таблетки сделали свое дело. Все в порядке, организм молодой и крепкий, иду на поправку. Но я изнывал от скуки. Постоянно один, кроме меня в офицерской палате никого. В госпитале временное затишье. Прогулки во дворе под запретом, а посетителей нет.
Вот такие дела. Настоящих друзей я себе так и не завел, единственный родственник далеко, а приятели, сослуживцы и боевые товарищи про меня забыли. Поэтому я продолжал валяться в палате, размышлял, и время от времени выходил в коридор, послушать свежие сводки. Совинформбюро, естественно, не транслировалось. Радиоточка выдавала только немецкие новости. И, если верить дикторам доктора Геббельса, Третий Рейх продолжает побеждать.
"Войска Роммеля переформированы в группу армий "Ближний Восток". Под его командованием немецкие, итальянские и турецкие дивизии, а так же несколько Арабских легионов. Танки бывшего Африканского корпуса, который стал танковой армией "Азия", преследуют разбитых англичан, индийцев, южноафриканцев, поляков и новозеландцев. Немецкие войска уже в Ираке и на Аравийском полуострове. Захвачены огромные трофеи и много пленных"...
"Турецкие войска и германские егеря, наконец-то, захватили Ереван. Но никак не могут взять Батуми, который стал главной базой советского Черноморского флота, и Тбилиси. Армяне, грузины, абхазы и остатки советских дивизий дерутся за каждый перевал и населенный пункт. Они сопротивляются и не сдаются в плен. Поэтому строить прогнозы относительно дальнейшего продвижения турок по Кавказу сложно"...
"Тем временем, пока турки запнулись, немецкие горные стрелки, казачьи подразделения и Северокавказский легион напирают на Красную армию с другой стороны. Пластуны полковника Кононова захватили Сухуми и ведут бои на подступах к Очемчири. Доблестные солдаты 4-й горнострелковой дивизии заняли Алагир и Орджоникидзе. Передовая группа альпийских стрелков совершила восхождение на Казбек и водрузила на его вершине германские знамена. Бригада генерала Шкуро ворвалась в Грозный, а батальон "Бергман" в Хасав-Юрт"...
"Передовые части 16-й моторизованной и 1-й казачьей кавалерийской дивизий, при поддержке Добровольческого Калмыцкого корпуса, который активно набирает бойцов и разрастается по ходу движения, подошли к Астрахани. Сопротивление советских войск незначительно"...
"В Сталинграде продолжаются уличные бои"...
"На Московском направлении без изменений"...
"На подступах
Война шла своим чередом. Однако я обратил внимание на то, что если сражения на Ближнем Востоке и Кавказе освещались более-менее подробно, про Москву и Сталинград сведений практически нет. Странно. Обычно именно об этом доктор Геббельс и его дикторы талдычили больше всего. Москва и Сталинград. Сталинград и снова Москва. А тут как отрезало. Будь у меня доступ к Совинформюро, я мог бы послушать новости с другой стороны и сравнить, кто и что говорит. Но чего не было, того не было.
Тяжело вздохнув, я в очередной раз вернулся в палату. Прилег и услышал в коридоре неразборчивый шум. Кто-то на ходу разговаривал и вскоре я узнал голос Тихоновского. Наконец-то, начальник решил меня навестить.
В дверь палаты постучали и я сказал:
– Заходи, Андрей Иваныч.
В помещении появился Тихоновский и он был при полном параде. В черкеске, на поясе кинжал и кобура с пистолетом, в левой руке кубанка, а в правой небольшая сумка с фруктами.
– Здорово ли живешь, Андрей?
– есаул вопросительно кивнул.
– Слава Богу, Иваныч. Проходи.
За спиной Тихоновского появилась молоденькая медсестра Ниночка Астапова, которая попыталась возразить:
– К пациенту нельзя, господин офицер. Врач запретил.
– А он где сейчас?
– Тихоновский посмотрел на нее.
– Отсыпается после ночной операции.
– Вот и пусть отдыхает, не станем его тревожить. Хорошо, красавица?
Есаул протянул девушке крупное красное яблоко и она, смирившись, взяла его и отступила:
– Только не долго.
– Договорились.
Медсестра ушла. Тихоновский присел на стул рядом с койкой и задал основной для себя вопрос:
– Когда вернешься в строй?
– Три-четыре дня и меня выпишут. Так врач говорит.
– Хороший специалист?
– Да. Наш, из казаков.
– Это отличная новость. А то ты нам нужен.
– Зачем? Столько дней не вспоминал никто.
– Ты не обижайся, Андрей. Во-первых, к тебе никого не пускали, а мы не настаивали. А во-вторых, мой молодой брат-казак, было туго со временем.
– Да я не обижаюсь. Просто скучно тут и тоска уже заела. Как Круг прошел? Знаю, что мы теперь живем в Доно-Кавказском Союзе, а больше ничего.
– Все верно. Круг прошел и теперь есть Доно-Кавказский Союз. Гостей было... Мама дорогая... Со всей Европы казаки съехались, делегаты от всех организаций и общин. А помимо того станичные и окружные атаманы. Ну и командиры боевых частей, конечно. Это не считая штабистов и тыловиков. Человек пятьсот собралось. Немцев и духовенство не допустили. Из принципа.
– И немцы утерлись?
– А чего им? Они и так знали, что будет решаться и что выйдет в итоге.
– Ясно. Кто из заметных фигур приехал?
– Шкуро, Науменко, Балабин, Кононов, Татаркин, Вдовенко, Дьяконов, Зборовский, Лобов, Свечников, Соломахин, Ляхов, Силкин, Абрамов... В основном военные, а гражданских мало. Были представители ВКД - Вольно-Казачьего движения, журналисты, инженеры и прочие. Но силы за ними нет, и они просто наблюдали. Захотят, будут участвовать в работе какого-нибудь комитета или министерства, а нет, так и не надо.