Развод с миллиардером
Шрифт:
Одним рывком мужчина отодвигает в сторону висящую одежду и замирает.
– А вот и наша птичка, – усмехается он, с силой хватает меня за руку и грубо дергает на себя.
Сначала мой взгляд натыкается на грудь мужчины, обтянутую черной футболкой. Поверх надет бронежилет. Подготовились. Потом взгляд опускается на пистолет в его руке. А дальше я замечаю Вову на полу. Без сознания.
– Он… вы убили его? – истеричные нотки все же проскальзывают в моем голосе. Потому что я понимаю: передо мной не просто похитители, передо мной настоящие профессиональные
– Он без сознания, птичка. А теперь слушай меня внимательно. – Он обхватывает пальцами мой подбородок, заставляя смотреть в глаза. Холодные. Бездушные. Пустые. Жестокие. – Следуешь за нами без фокусов, иначе ударю прикладом и понесу как мешок с картошкой. Что выбираешь?
– Я сама, – выдавливаю из себя, стараясь не смотреть на бессознательное тело моего охранника.
– Молодец, будешь и дальше вести себя хорошо – мы с тобой подружимся. – Из его горла вырывается противный смех, а взгляд скользит по моему телу. – Пошла, – толкает меня перед собой.
Дверь в спальню выбита. В гостиную – снята с петель. Вместо панели на стене зияет дыра с проводами. В остальном ощущение, словно ничего не происходит. Пахнет домашней выпечкой. Из динамиков все еще льется тихая музыка. Никто не спешит на помощь, потому что спасать меня уже некому.
Я вскрикиваю, когда замечаю кровь на полу. Нога у Геннадия прострелена, и он тоже без сознания. И я не уверена, жив ли он. Илья лежит рядом, прикован наручниками к ножке массивного обеденного стола. Пол усыпан красными лепестками роз, сам букет отброшен в сторону.
– В лифт и ни звука, поняла? – угрожающе произносит их главный, когда я дергаюсь в сторону Геннадия, чтобы попытаться хоть чем-то помочь ему.
– Рану нужно зажать, он ведь умрет. Прошу.
Но моя просьба остаётся без ответа. Захват чужих пальцев на моей руке усиливается.
– В лифт, я сказал. – В глазах похитителя плещет ярость. Перечить не осмеливаюсь.
Я киваю. До крови прикусываю губу, стараясь не думать о двух мужчинах, что, возможно, отдали свои жизни в попытке защитить меня, но перед глазами то и дело всплывает алый цвет. Крови и роз.
Я чувствую себя виноватой. Потому что пришли за мной, а пострадали невинные люди.
В лифте оказывается ещё один человек. Он серьезно ранен. Тяжело дышит, зажав рану на ноге. Везде кровь, и мне становится дурно. Я забиваюсь в самый угол, стараюсь не смотреть на эту картину.
Лифт плавно спускается вниз, а я задыхаюсь в компании четырех вооруженных до зубов похитителей. Хорошо, что пространство позволяет свободно стоять, не соприкасаясь с ними.
Мы спускаемся в подземный паркинг, я надеюсь, что это даст мне шанс вырваться. Здесь может оказаться кто-то из жильцов, и я смогу попросить о помощи. Но надеюсь на это зря. Потому что стоит створкам лифта отвориться, как взгляд упирается в чёрный фургон с надписью «Грузоперевозки. Переезд за два часа».
Меня заталкивают назад. Окон нет. Роль груза сегодня выполняю я.
Двое затаскивают внутрь раненого. Он стонет от
Внутри полутьма. Автомобиль со скрипом шин срывается с места и на скорости поворачивает направо. Меня откидывает в сторону, и я больно ударяюсь плечом. На удивление, слез нет. Есть лишь неизвестность и страх. А ещё надежда на то, что Тиму удастся найти меня до того, как случится непоправимое.
По ощущениям, в дороге мы находимся около часа. Ноги затекли, дышать из-за жары нечем. Одежда прилипла к телу. Внутри фургона чем-то воняет. Когда машину начинает бросать на кочках из стороны в сторону, я понимаю, что мы съехали с трассы.
Откровенные масленые взгляды мужчин меня пугают. Спасибо Колосову хотя бы за то, что запретил им прикасаться ко мне. Правда, неизвестно, как долго продлится этот запрет. Что выберет Тим: меня или акции?
Я ожидаю увидеть все что угодно: заброшенный склад, ангар, охотничий дом, сырой подвал, но уж никак не ухоженный одинокий дом у озера. Бревенчатый, двухэтажный. Совсем новый. Здесь ещё никто не успел обжиться.
– Двигайся, – приказывают мне, хватая за руку, и выталкивают из машины.
Меня ведут в дом под конвоем. Я замечаю зарешеченные окна на втором этаже и даже не сомневаюсь, что держать меня будут именно там. Хорошо хоть, не в подвале.
Передо мной открывают дверь, и в нос ударяет запах табака. А до ушей доносится детский плач. Ребёнок? Но откуда он здесь?
– Заткните его уже кто-нибудь, голова от него болит, – раздается из глубины дома. Теперь их четверо.
Я поворачиваюсь и вопросительно смотрю на мужчину со шрамом.
– На второй этаж топай. И сделай так, чтобы пацан перестал надрываться.
– Чей это ребёнок? – спрашиваю я, осмелев. Убивать меня пока никто не собирается – уже хорошо.
Но мне не отвечают. Ведут вверх по лестнице, детский плач по мере нашего приближения становится громче. Похититель открывает первую дверь слева.
– Надеюсь, правила поведения и наказание за их несоблюдение озвучивать не нужно? – грубо заталкивает меня внутрь мужчина и запирает дверь.
Я оборачиваюсь. И застываю. На кровати сидит малыш. Совсем кроха. И плачет до икоты.
Что-то кажется мне неумолимо знакомым в нем. Я прикрываю глаза от ужасной догадки. Ярик. Это он. Но как?
Глава 40
За возможность иметь детей я бы отдала многое. Но вот сейчас, оказавшись в одном помещении с малышом, я теряюсь, потому что понятия не имею, как его успокоить. Мать из меня получилась бы никудышней. Все мои познания о маленьких детях заканчиваются тем, что они дышат, плачут, играют и еще едят.
– Эй, ну ты чего? – Подхожу к кровати и приседаю на коленки. Протягиваю к Ярику руку, он такой маленький, что страшно к нему даже прикоснуться. – Ну, не плачь.