Развод
Шрифт:
— Ну, что скажешь? — спрашиваю я его, когда агент отошел и не слышит нас.
— А что ты скажешь? — отвечает Джим.
— Прекрати отвечать вопросом на вопрос!
Джим смеется:
— А я вот взял да и ответил.
Я решаю не показывать своего энтузиазма, чтобы не побуждать Джима разыгрывать «адвоката дьявола» [50] , что он любит делать, чтобы завести меня и поколебать мою уверенность.
— Ну что… я думаю, ее можно отнести к разряду потенциально покупаемых, — начинаю я, придавая голосу максимально возможный скептицизм. — По всей вероятности, необходим косметический ремонт и… вторая спальня не слишком ли мала…
50
Лицо,
— Ты что, шутишь? — удивляется Джим. — Квартира отличная. Я в восторге. Две спальни. Отличная, со вкусом отделка. Просторная кухня. И сад, в котором будет играть Диско. Ничего лучшего и не придумать. Ты ведь не собираешься воспользоваться своим правом вето или собираешься?
— Возможно, — отвечаю я с кислой миной. — А может быть, и нет… — После этих слов с моего лица слетает маска капризного скептицизма. — Я больше не могу притворяться, мой мальчик. Мне нравится эта квартира. Она мне нравится больше всех квартир, что мы видели. Я думаю, мы должны прямо сейчас согласиться на ту цену, которую за нее просят.
— Прямо сейчас?
— Сегодня суббота. Прикинь, сколько пар уже, возможно, записались, чтобы посмотреть ее.
— Но за нее просят сразу всю стоимость. Мы же покупатели, совершающие первую покупку, нам нечего продать. Мы должны воспользоваться этими обстоятельствами, чтобы снизить цену.
— Джим, мне плевать на обстоятельства. Я хочу, чтобы у нас была эта квартира. Я уже вижу нас в ней, а ты? Она должна стать нашим домом. Домом, в котором родится наш первый ребенок. Домом, о котором у нас останутся самые лучшие в жизни воспоминания.
Джим смеется:
— Ладно, с судьбой спорить я не могу, верно? Давай согласимся на всю стоимость.
Он достает мобильный телефон и звонит риелтору. Меня всю колотит, и я не могу стоять спокойно.
— Что они сказали? — спрашиваю я, справившись с волнением, когда вижу, что разговор закончен.
— Сказали, что позвонят нам в конце дня.
16.56
Мы зашли в книжный магазин на Бродвее и сейчас выбираем поздравительную открытку ко дню рождения Ника, хотя с того дня прошло уже три недели, и в это время из пиджака Джима раздается звонок мобильного телефона. Он выхватывает его из кармана, некоторое время мы оба молча смотрим на него, пытаясь справиться с состоянием, близким к шоковому. Наконец Джим собирается с духом и отвечает. Мне приходится отойти в сторону, чтобы хоть как-то сохранить самообладание; поэтому сейчас я стою в журнальном отделе и наблюдаю за Джимом издалека. Хотя с такого расстояния я и не могу понять смысла разговора, но вижу, что на его лице снова появляется бесстрастная, ничего не выражающая гримаса. Мне кажется, что этот телефонный разговор никогда не закончится, а по лицу Джима нельзя сказать, хорошие или плохие новости сейчас обсуждаются. Через несколько минут Джим выключает мобильник, и я устремляюсь к нему. Вместо постного выражения на лице Джима появляется широченная радостная улыбка, которую я запомню на долгие годы.
— Хорошие новости, — говорит он. — Они согласились. Я свяжусь с нашим поверенным, и мы приступим к обследованию наших средств прямо на следующей неделе. Эта процедура является частью контракта, обычно подготовка бордеро-обмена [51] занимает шесть недель.
— И что, действительно все получится? — недоверчиво спрашиваю я.
— Похоже, что так, — отвечает Джим.
Стоя в самом центре книжного магазина перед витриной журнала «Правильный уход за домом», мы целуемся.
51
Выписка из бухгалтерских документов, счетов, ценных бумаг, составляемая агентом и подтверждающая финансовую состоятельность покупателя недвижимости.
Понедельник, 6 апреля 1998 года
13.34
Я нахожусь в мебельной секции универсама «Джон Льюис» на Оксфорд-стрит, где я только что заказала диван кремового цвета. В течение нескольких прошедших недель я использовала мои обеденные перерывы, чтобы обойти все мебельные магазины в центральной части Лондона в поисках хорошего дивана (подходящего цвета, размера, материала), который бы отлично вписался в новое жилище. Я до такой степени поглощена заботами о квартире, что не могу сосредоточиться ни на чем, кроме как на журналах по обустройству быта и на телепрограммах на эту же тему. Я стала просто какой-то маньячкой, однако чувствую себя при этом необычайно счастливой.
Пятница, 24 апреля 1998 года
13.31
Вчера вечером мы ходили к своему поверенному, чтобы подписать контракт. Сегодня ближе к вечеру предполагали встретиться с той самой парой, у которой покупаем квартиру. Направляясь в закусочную перекусить, я прохожу мимо небольшого ателье печатной продукции. Я не могу побороть искушения и прямо здесь и сейчас заказываю пятьдесят карточек-уведомлений о перемене адреса. Приемщик приглашает меня прийти за заказом на следующий день ближе к вечеру. Когда я возвращаюсь с обеда, на столе записка с просьбой позвонить Джиму. Я сразу же звоню.
— Звонили из агентства недвижимости, — говорит Джим.
Голос у него нормальный. Не похоже, чтобы что-то произошло.
— И что им надо?
— Они сняли ее с продажи.
— Кто?
— Та самая пара, у которых мы покупаем квартиру.
— Не понимаю.
— Квартиру эту мы потеряли. Они сказали, что их планы в отношении возвращения в Австралию изменились.
Я не могу поверить своим ушам.
— Надо позвонить им, — говорю я со слезами в голосе. — Объяснить им, что так не делают. Они не могут так поступать с людьми. Может быть, они поймут это и снова изменят свои планы.
— Это же их дом. Они могут делать то, что им угодно.
— А как же с деньгами, которые мы уже потратили?
— Мы их потеряли.
— Но… я уже купила карточки-уведомления о перемене адреса. Они должны продать нам свою квартиру.
— Я все понимаю, малышка, — говорит Джим, — но мы ничего не можем сделать.
14.02
Как это ни странно, но я совершенно не представляла себе, насколько сильно это известие подействует на меня. Положив трубку после разговора с Джимом, я тут же залилась слезами. Я безутешна. Мы пытаемся представить себе наше будущее, но наше настоящее не дает нам расправить крылья, пригибает нас к земле. Никогда в жизни не испытывала столь сильного разочарования и унижения. Сослуживцы наперебой успокаивают меня, уверяя, что найдутся другие квартиры, а та, что произошло с этой, — просто часть какой-то игры, непонятно, кем затеянной, но я не воспринимаю случившееся таким образом. Я вообще все случившееся воспринимаю иначе. Я уверена, что Джим — единственный, кто меня понимает. Он единственный, кто понимает, что я сейчас чувствую.
Суббота, 9 мая 1998 года
9.07
— Я уверена, что эта история еще больше сблизила нас с Джимом, — говорю я Джейн, с которой беседую по телефону. — Мы стали близки как никогда.
— А что вы намерены делать теперь? — задает вопрос Джейн.
— Мы решили на некоторое время прекратить поиски. Я думаю, что ни у меня, ни у него не то настроение, чтобы возобновить их. К тому же наше финансовое положение несколько подорвано несостоявшейся сделкой. И все это, вместе взятое, деморализует. К тому же присутствует еще и побочный отрицательный эффект — гнетущая мысль о том, что нам никогда не суждено выбраться из этой квартиры. То, на что мы прежде не обращали внимания, как, например, подтекающий кран на кухне, или входная дверь, которую невозможно открыть без нечеловеческих усилий, или горные велосипеды, которые парни, живущие выше, бросают где попало в вестибюле, — все это теперь выводит нас из себя. А самое ужасное, что эта самая пара, оказывается, врала, будто собирается назад в Австралию. Джим выяснил, на прошлой неделе эта квартира снова была выставлена на продажу, но через другое агентство и за цену, превышающую прежнюю на несколько тысяч фунтов. Просто их одолела жадность. Когда Джим рассказал мне об этом, я ответила: «Нам-то что за дело?» Мне кажется, весь мир ополчился против нас.