Развязка петербургских тайн

Зобин Вадим

— Сегодня опять эту встретила. Она меня как будто караулит... То в сырной лавке у Ганса, то в кондитерской у Петера... И улыбается, змея...

— Почему ты оскорбляешь эту женщину? Что она сделала тебе?

— Сразу видно, что змея. И про вас интересу­ется... Как, говорит, здоровье Юлии Николаевны... А я ей говорю: «Вашими молитвами». А ее всю так и перекосило...

— Глаша! Я тысячу раз тебе говорила: грубос­тью ты унижаешь прежде всего себя.

— Это мы, Юлия Николаевна, переживем... А чего, скажите, она про ваше здоровье выпытыва­ет? Зачем ей это знать нужно? Заботливая на­шлась... Гадина она...

— Глаша! Я запрещаю тебе браниться!

— А как мне прикажете ее величать?

— Ступай; Глаша, — сказал Ковров. — Мне по­говорить нужно с Юлией Николаевной.

— Неприятности какие в письме? — встрево­жилась Глаша.

— Тебе привет от Долли, — сказал Ковров.

— Вы говорили, вроде от Николая Яковлевича письмо... Причем тут мадмуазель Долли? — насто­рожилась Глаша.

— Много будешь знать, скоро состаришься...

— Ох, окрутит она его! Как пить дать — окру­тит!

— Не твоего ума дело, — рассердился Ков­ров. — Ступай.

Продолжая ворчать на Наташу и на Долли, Гла­ша удалилась.

— Что-то нехорошее в письме? — беспокой­ство Глаши передалось Юлии Николаевне.

— Помнишь управляющего князей Шадурских? У него еще имя такое замысловатое — Полиевкт Харлампиевич...

— Как же мне его не помнить?

— Так вот... Его выпустили из тюрьмы... Не знаю уж почему... Только он теперь на свободе и уже успел много всякого натворить... Надо нам, Юлень­ка, с тобой в Россию... Права ты, не будет нам по­коя, пока мы с этой бандой до конца не разберем­ся. А дома, говорят, и стены помогают.

— А что Долли? — не удержалась Юлия Нико­лаевна.

— У нее с Николаем помолвка...

— Ах, Глаша! — восторженно сказала Юлия Ни­колаевна. — Ну, согласись... Иной раз она такое скажет... Только диву даешься...

— Согласен! На десять глупостей у нее бывает одна парадоксальная мысль... Что есть, то есть.

— Вот еще что, Сережа. Я, конечно, в этих вопросах разбираюсь хуже, чем ты, но мне кажется, не стоит сразу записывать Платона Алексеевича во враги...

Ковров хотел прервать жену, но она настойчи­во продолжила:

— Да, очень много подозрительных совпадений... Но мы уже сталкивались с тобой с такими обстоя­тельствами, когда бывают немыслимые совпадения. Не надо заведомо относиться с предубеждением к человеку. А вдруг он говорит правду?

«Ерши». Петербург.

В потайной комнате Юзич инструктировал Фо-мушку и Гречку. Их было трудно узнать в новом обличье: два весьма прилично одетых господина с тросточками и котелками в руках сидели перед Юзичем.

— Не знаю, как вас теперь называть, благоро­диями или сиятельствами, может быть, превосхо­дительствами ?..

— Ладно, Юзич! Шутки шутить после будем... Зачем звал? — оборвал Юзича Гречка.

— И кто ж вам такие ладные костюмчики сшил? Дайте адресок... Давно собираюсь новую пару спра­вить...

— У тебя, я вижу, времени много, — сказал Гречка.

— Времени как раз совсем в обрез, — возра­зил Юзич. — Нужно вцепиться в одного челове­ка... Он не сегодня-завтра на Московском вокзале объявится. И куда бы он дальше ни поехал, нужно его вести... Хоть в Турцию, хоть в Польшу, хоть в Бразилию...

— Это как же? — оторопел Фомушка. — Это ж сколько денег нужно! На одних билетах разо­ришься... А гостиницы...

— Я к тому, что не знаю, Фомушка, где он остановится... Может, в Москве, а может, в Полтаве... Про Бразилию — это я так, для наглядности. А что касаемо денег, вот вам на первое время. — Юзич протянул Фомушке довольно толстую пачку.

Фомушка, послюнявив пальцы, пересчитал день­ги, остался удовлетворен.

— Мы этого человека видели когда-нибудь? — спросил Гречка.

— Думаю, не видели...

— Как же мы его узнаем?

— Я с вами своего человека пошлю... Он вам того субъекта укажет. Дальше — в поезд, и за ним.

— Что за человек? Не темни, Юзич...

— Человек как человек... От людей бежит... Обидел он кой-кого... Из наших...

— Так, может, нам на него времени не тра­тить?.. На железной дороге несчастные случаи ча­сто бывают...

— Нет! — сказал, как отрезал, Юзич. — Сем­ка!

Явился половой, который обслуживал Хлебонасущенского и Понырина.

— С этими людьми пойдешь...

— Слушаю-с.

— И смотри, не проворонь Полиевкта Харлампиевича...

— Как можно-с...

— Ступай, переоденься...

Половой вышел, Юзич спросил у Фомушки:

— Писать умеешь, Фомушка?

— Не так чтобы очень...

— Из каждого города присылай мне письмецо... — Ну, это как же?.. — запротестовал Фомушка.

— Два слова. Адрес, откуда письмо посылаешь, и день, когда посылаешь. Все это на конверте лю­бой почтарь напишет. Понял?

— Чего тут не понять...

— Ну, с Богом. Я на вас надеюсь...

— Когда мы тебя подводили, Юзич! Фомушка и Гречка ушли.

Юзич вышел в общий зал. Стал прохаживаться между столиков, подмечая малейшие промахи по­ловых.

По лестнице в зал спустился Гусь, остановил­ся, высматривая свободный столик; Юзич подошел к нему.

— Зачастил ты к нам... Раньше пирогами да сбитнем на улице пробавлялся, а теперь в рестора­циях обедаешь... Никак, копейка завелась?