Развязка петербургских тайн

Зобин Вадим

— Вы имеете в виду ваше завещание? А откуда сие может быть известно генеральше?

— Известно, ей все известно....Она вас для того и собирает, чтобы выведать, у кого из вас троих мое завещание хранится... Так вы ей этого не го­ворите... Не знаю, мол, ничего... Не ведаю... День­ги будет предлагать... Мой вам совет, не берите у нее денег. Возьмете — в капкане окажетесь. Не выберетесь... И как договорились: в случае чего кон­верт отнесите по указанному адресу.

— Вы сегодня странные вещи говорите, Полиевкт Харлампиевич... Вам еще жить да жить... Же­нитесь, детишек заведете...

— И еще генеральша будет спрашивать, где я живу. Адрес мой... Это вы ей можете сказать... Здесь теперь секрета никакого нет.

Вошел половой, остановился в дверях:

— Какие будут приказания?

— Принеси, любезный, еще квасу со льда.

— Слушаюсь.

В это время в общую залу спустились по лест­нице две женщины. Обеих Юзич знал: одна — княжна Анна Чечевинская, долгое время извест­ная в «Ершах» как Чуха, другая — Устинья.

Устинью тоже когда-то хорошо знали здесь. Только звали ее тогда Татьяной, хороводила она большой ватагой, занимавшейся грабежом карточ­ных шулеров и мошенников. Однажды влюбился в нее купеческий сын, кутила и развратник, обма­ном увез к себе домой и хотел насильно ею овла­деть. Защищаясь, Татьяна ударила его ножом, от­чего он на другой день умер.

Рядом женщины смотрелись вызывающе стран­но. На одной было элегантное бархатное платье с брабантскими кружевами, шляпка с вуалью; на дру­гой — черное монашеское платье из грубой ткани и черный же платок, повязанный под самые брови.

Юзич вышел из-за стойки и поспешил к жен­щинам.

— Матка Бозка, какие гости! Сёмка, Васька, столик — быстро. Чем обязаны, ваша светлость? — говорил он, усаживая пришедших за столик в углу зала.

— К тебе, Юзич, с радостью не ходят, — сказа­ла Анна. — Горе у нас. У Устиньи мужа убили...

— Так вас теперь Устиньей зовут? — на вся­кий случай уточнил Юзич. — Примите мои собо­лезнования... Я его знал?

— Должно быть, знал... — тихо ответила Усти­нья. — Чернявым его здесь называли... А я его Гри­горием звала.

— Как же, как же! Знал... Кто ж его?

— Мы, Юзич, последний год чисто жили... Паль­цем никого не тронули... Хотели повиниться, крест свой принять...— пропустив вопрос Юзича, прого­ворила Устинья.

— Ай-яй-яй! — удивился Юзич. — Сами реши­ли к дяде идти?.. Чуден твой мир, Господи...

— Он его на мосту подкараулил — и в упор...

— Кто?

— Управляющий князей Шадурских... Ищем мы его... — сказала Анна.

— Не может быть! — удивился Юзич. — Полиевкту Харлампиевичу с Чернявым не справить­ся... Нанял кого-нибудь?

— Нам это все одно... Не знаешь, как его сыс­кать? — спросила Устинья. — Поговорить с ним нужно.

Юзич призадумался. Хлебонасущенский нахо­дился в двух шагах отсюда, но говорить о том ему не хотелось. С другой стороны, и не говорить было опасно: не дай Бог выйдет сейчас Хлебонасущенс­кий, и тогда ему, Юзичу, может солоно прийтись.

— Вы насчет управляющего точно знаете?.. Мо­жет, ошибка вышла?..

— Точно, — сказала Устинья.

— На его совести еще один человек... Совсем мальчик еще... Так не знаешь, где его найти? — Анна вынула из сумочки несколько ассигнаций, протянула Юзичу.

Юзич денег не взял, отвел руку Анны.

— Денег мне не надо. Я вам так скажу. Только уговор: здесь мокроту не делать. Идет?..

— Мы ему амбу делать не хотим, — сказала Устинья. — У нас другое на уме...

— Побожись! Устинья перекрестилась.

— Здесь он, в отдельном кабинете. Со стряп­чим Поныриным толкует.

Устинья подняла на Юзича глаза, и он, не вы­держав ее взгляда, опустил голову.

— Позови! — приказала Устинья.

Юзич безропотно пошел за Хлебонасущенским.

Юзич деликатно постучал в дверь. Услышав, как Хлебонасущенский крикнул: «Давай, братец, вхо­ди», вошел.

— А, Юзич! — обрадовался Хлебонасущенс­кий. — Выпей с нами. Сегодня у меня особенный день. Новую жизнь начинаю...

— Никак, женитесь? — спросил Юзич.

— Уезжаю. В Полтавскую губернию, к хохлам вареники есть...

— Вот как! То есть совсем рядом с Речью Посполитой — моей родиной... Когда изволите отпра­виться?

. — Скоро... Может, завтра, а, может, послезавт­ра...

— Ну, что ж. Счастливого пути...

— Я пойду, Полиевкт Харлампиевич, мне еще в контору забежать... — сказал, поднимаясь, Понырин.

— Счастливо, Понырин. Не поминай лихом... Понырин вышел.

.— Вас, Полиевкт Харлампиевич, спрашива­ют... — как бы между прочим сказал Юзич.

С Хлебонасущенского хмель и благодушие как рукой сняло.

— Кто? — испуганно спросил он. Юзич усмехнулся.

— Да чего вы испугались? Нервы нужно ле­чить! Дама спрашивает... Даже две дамы... Да вы ее знаете... Княжна Анна...

— Какая княжна? Нет у меня таких знакомых... Скажи, ушел.

— Ну как же я скажу, что вы ушли, когда я только что сказал, что вы здесь?.. Как — ушли, куда ушли? Дама, между прочим, из высшего света. Го­ворит, неотложное дело к вам. Я бы на вашем мес­те полюбопытствовал...

— Не пойду, — наотрез отказался Хлебонасу­щенский.

— Ну, как знаете... Пойду доложу, — Юзич по­шел к двери.

— Подожди. Ты сказал — две дамы... Вторая кто? — остановил его Хлебонасущенский.

— Вторую я не знаю. Монашенка с виду, а там, Бог ее знает...

Хлебонасущенский заметался по кабинету.

— Откуда они узнали, что я здесь? Почему при­шли именно сегодня? Это ты, Юзич, за ними по­слал? Отвечай!

— Полиевкт Харлампиевич! Эк вас занесло... В жизни и не такие совпадения случаются... Ну, сами посудите, когда бы я успел такое проделать... Смеш­но, право.