Разящий клинок
Шрифт:
Сэр Алкей отступил на шаг.
— Что? Прошу прощения...
— Полагаю, она лишит его всех прав на собственность и титулы и объявит об этом во всеуслышание. Я же заберу их себе. Так же, как и его должность Мегаса Дукаса. Вы ведь так называете своего главнокомандующего? И право взимать налоги на поддержку армии по всей империи. — Он кивнул, будто только что все это придумал.
Сэр Майкл хлопнул себя по бедру и оглянулся в поисках госпожи Элисон, или просто Изюминки, ожидая, что та вместе с ним оценит юмор их командира, но она ускакала с эскортом.
Мореец закусил губу.
— Герцог Фракейский — принц королевской
— Знаете, друг мой, мне кое-что известно о порядках в империи, — перебил капитан. — Понимаю, все эти мелкие родственные неурядицы — дело обычное, и члены семьи давно привыкли к тому, что в случае мятежа их потом никто не накажет. Так давайте же изменим ставки с самого начала.
Сэр Алкей сумел выдавить некое подобие улыбки.
— Несомненно, это разозлит герцога, — заметил он.
Леди Мария, исполнявшая обязанности секретаря императрицы, подошла к трону — на этот раз стулу из слоновой кости в покоях принцессы — с парой донесений, лежавших в корзинке. С удовольствием она отметила, что нордиканцы охраняют ее госпожу в полном составе — двое воинов внутри и шестеро снаружи. Прошло три дня после того, как герцог Фракейский попытался совершить государственный переворот: пятна крови исчезли, дворец вернулся к некоему подобию привычной жизни. Однако нервозность придворной прислуги, которую теперь обыскивали в поисках оружия у всех главных дверей, никуда не исчезла.
— Послание от моего сына, — объявила леди Мария, делая реверанс.
Ирина вытянула руку, во второй она держала маленькую книжицу в пергаментном переплете.
— Неужели? Потребовал ли этот мерзкий тип моей руки? И разобрался ли с этим наш доблестный сэр Алкей?
— Разобрался.
— Что ж, тогда у нас имеются все основания для начала переговоров. Что он предложил?
— Этот капитан-варвар не столько предложил, сколько потребовал, ваше величество. — Она передала императрице футляры для свитков.
Мнения о положении леди Ирины разделились: одни считали ее императрицей, другие — просто регентом, леди Мария же была достаточно сообразительной, чтобы не озвучивать собственные соображения на сей счет.
Имперскими посыльными служили огромные птицы. Их размер влиял лишь на скорость и способность отбиться от перехватчиков, но никак не на силу или выносливость: пернатые не могли доставлять тяжелые свитки. Посему в двух футлярах из птичьей кости находились лишь клочки рисовой бумаги с начертанными на них немногочисленными словами.
— Прошу прощения за дерзость варвара... — мягко промолвила пожилая женщина.
Лицо Ирины застыло. Но ее глаза сверкнули... Она повернулась к Марии и в первый раз за долгие три дня удостоила ту легкой улыбки:
— Герцог Андроник будет невероятно зол.
Леди Мария потупила взор.
— Это отвратительная идея, ваше величество. Позвольте сказать...
Ирина изящно подняла руку.
— Я лишь хотела бы присутствовать, когда ему объявят об этом. Это отродье грязной шлюхи-еретички осмелилось поднять свою мерзкую руку на... — Она замолчала. — На моего отца. Сначала я ему покажу, что такое ад, а затем с помощью этого доброго господина-варвара отправлю его туда.
Во время этой гневной тирады на ее щеках цвета старой слоновой кости появился алый румянец, а глаза заблестели. Императрица огляделась:
— Главного камергера нашли?
Леди Мария позволила себе посмотреть в глаза одному из нордиканцев — Дюрну Черноволосому. Весь в татуировках, мужчина был красив на варварский манер. И она вдруг задумалась, как же будет выглядеть дерзкий наемник.
Гвардеец спокойно выдержал ее взгляд и слегка покачал головой.
— Ваше величество, нам придется добавить главного камергера в список изменников. В его покоях были обнаружены письма с намеками на измену. Спасаясь бегством, он бросил свой дом, жену и детей. — Леди Мария говорила тихо, низко склонив голову. Несмотря на то что из-за разыгравшейся катастрофы от многих церемоний пришлось отказаться, она намеревалась придерживаться этикета времен своего отца.
Ирина выпрямилась.
— Заберите все его имущество, а семью казните, — приказала она. — Всех, включая детей.
— Конечно, ваше величество, — кивнула леди Мария. — И все же...
Принцесса резко перебила ее:
— Мне не нравится эта фраза. Вы не разделяете мой праведный гнев? Их смерть послужит изменникам наглядным уроком. Имперскую печать он забрал с собой?
— Скорее всего. Если она все еще во дворце, то мы не смогли ее отыскать. У вашей матушки был дубликат.
Ирина напряглась.
— У священного артефакта не может быть дубликата!
Пожилая женщина покорно склонила голову:
— Как скажете, ваше величество. И все же...
— Опять эта фраза!
Мария принялась объяснять:
— Я засомневалась в правильности вашего решения лишь потому, что главный камергер десять лет назад открыто завел себе молодую любовницу. Он является отцом ее детей и купил ей дом, так вот эта женщина исчезла вместе с ним и всем их выводком. Камергер решил взять ее с собой, а жену бросил. Ее смерть, готова поспорить, лишь порадует его. Во втором случае, хотя я и согласна, что не должно быть дубликата печати, предлагаю вашему величеству доказательство здравомыслия вашей матушки.
Она протянула принцессе тяжелую золотую цепь с крупным кроваво-красным гранатом размером с детский кулак, на его плоской стороне был вырезан герб империи. Казалось, в самом центре великолепного кристалла полыхает красное пламя.
— Это же сердце Аэтия! — воскликнула молодая императрица.
— Не думаю. Полагаю, ваша матушка, женщина праведная во всех отношениях и с незапятнанной репутацией, сделала дубликат печати на случай, если она будет не согласна с указами вашего отца по вопросам истинной веры, — чтобы иметь возможность без лишнего шума изменять их, — тихо произнесла леди Мария.
Ирина обдумывала услышанное и в тот момент выглядела обычной шестнадцатилетней девушкой, а не языческой богиней неопределенного возраста.
— Прошу прощения, Мария. Приведите во дворец жену и детей камергера и лишите его всех титулов. Багряный пергамент — золотые чернила. Объявите об этом во всеуслышание. И передайте варвару, что мы договорились, я выполню свою часть сделки, как только войска герцога будут разбиты и отброшены от моих стен.
На долю леди Марии выпало немало испытаний. Она играла в жизни разные роли поочередно: была дочерью разорившихся аристократов, девочкой, чересчур рано оказавшейся при дворе, возлюбленной монарха, брошенной любовницей монарха, матерью нежеланного внебрачного ребенка и, самое худшее, стареющей соперницей прежней императрицы.