Разящий клинок
Шрифт:
Затем Шип направился на восток, двигаясь по северному берегу Внутреннего моря. Он никогда здесь не бывал, но шагал уверенно и четко знал, куда поставить ногу, — знания, словно полезный яд, исходили от черноты в его голове.
Где-то на востоке лежали земли сэссагов, а за ними раскинулся Северный Хуран.
Шип осознавал, что не пристало ему, обладая столь великой силой, мелочно мстить сэссагам за отказ помочь ему в час нужды. Не пристало ему опускаться до такого. Тем не менее он не раз ловил себя на мысли, что строит планы отмщения. Служившие ему хуранцы потеряли много воинов. Сэссаги — нет. Они выбрали собственный путь.
К северу от Внутреннего моря
У черноты в голове Шипа имелись планы насчет рхуков.
Остановившись на берегу озера в выжженных землях, колдун терпеливо ждал, когда великаны выйдут к нему. Вручив им подарки, словно детям на праздник, он быстро склонил гигантов на свою сторону. Рхуки были слишком простодушны, чтобы спорить или рассуждать, поэтому Шип без труда заманил их в свои сети и отправил выполнять поручения, подчинив своей воле с той же легкостью, с какой человек приручает собаку.
Он проделал то же самое у каждого озера, где был хотя бы один такой островок. Пришедшие из-за Стены называли их кранногами.
Другим существам чародей приказал слушать, говорить и собирать сведения. И узнал, что северным хуранцам, понесшим огромные потери в его войнах, угрожают их южные сородичи, проживающие на противоположном берегу Великой реки и чуть дальше на восток. А еще — что в этом году великие этрусские корабли не приплыли. Он отправил шпионов даже к королю Альбы, чтобы заодно взглянуть на пылающий там огонь — на его жену-королеву.
Затем Шип принял еще несколько важных решений. Во-первых, он не станет помогать северным хуранцам лишь потому, что они — его союзники и оставались верны ему до самого конца. В лесах полно потенциальных единомышленников и рабов, и он ничего не должен хуранцам. Во-вторых, теперь у него имеются свои цели, для претворения в жизнь которых требуются другие планы, поэтому так или иначе все племена будут служить ему — добровольно или принудительно.
Целый день чародей провел в лесной глуши, примеряя новую оболочку — тело, в которое он вложил немало мастерства, придавая нужную форму. Теперь Шип с легкостью мог принимать облик провидца, пришедшего из-за Стены, с ясными и честными глазами и телом, покрытым многочисленными шрамами. Старого шамана, о мудрости которого можно было судить по испещренному морщинами лицу, колдун назвал Знатоком Языков. В этом обличье он посетил несколько маленьких городов, где сидел у костров, слушал разговоры матрон, лечил детей и изготовлял снадобья. Его магические силы помогли многим. И весть о нем разнеслась среди кри и северных хуранцев, словно лесной пожар.
В каждой деревне он безошибочно отыскивал обуреваемых жадностью мужчин и женщин и кое-что нашептывал им. Таким образом, чародей оставлял семена, чтобы со временем они взошли и он смог пожинать плоды.
Сорвав личину Знатока, как змея сбрасывает старую кожу, Шип гигантскими шагами направился в бескрайний лес. Он старался как можно реже использовать вновь обретенную силу. Например, чтобы связаться с кем-то в Лорике, или с женщиной в Харндоне, или с мужчиной в глуши земель Диких на юге. Для них у него не было телесного облика — всего лишь голос в голове, мимолетная мысль. Тем не менее подобные сеансы порядком изматывали его. После них он целыми днями стоял открытый всем стихиям, чтобы набраться сил и продолжить путь. Ему предстояло еще столько работы, и новая способность с такой легкостью менять облик до сих пор приводила его в замешательство.
Чародей все не мог вспомнить, как овладел ею. И не был до конца уверен, кто он на самом деле.
Прошло почти семьдесят дней с тех пор, как он столкнулся с Темным солнцем.
Еще Шип понимал, что для следующего шага ему нужно отыскать надежное убежище и место для хранения силы. Без них нет смысла строить какие бы то ни было планы. После уничтожения гигантского клена у подножия Эднакрэгов он многое пересмотрел и пришел к выводу, что перемены эти произошли волею силы, оставившей ему закованное в броню яйцо. Или так, по крайней мере, чародей объяснял произошедшие с ним метаморфозы.
Шагая вдоль северного берега Внутреннего моря в привычном обличье, Шип размышлял о предстоящей войне.
Гауз никогда не колебалась. Но факт беременности королевы был настолько серьезным, что ей пришлось остановиться и подумать. Несколько долгих недель графиня тщательно подбирала заклинания, пока полностью не определилась, как именно ей следует действовать.
Граф устраивал набеги на земли пришедших из-за Стены на противоположном берегу Великой реки. В основном он охотился за рабами и сведениями, но иногда за медом Диких и пушниной. В принадлежавших ему землях недоставало ресурсов, коими были богаты Джарсей или Брогат: овцы, крупный рогатый скот, древесина, остальное, как любили шутить Мурьены, — камни. Именно за счет тщательно продуманных налетов графу удавалось хорошенько подзаработать и разжиться бесплатной рабочей силой.
В этом году в его распоряжении оказалась дюжина рыцарей ордена Святого Фомы, поскольку приор направил своих людей во все командорства вдоль Стены и еще больше — в Харндон. Согласно последним сведениям, ими собирались укомплектовать и новый гарнизон в Лиссен Карак. Благодаря магии и глубоким познаниям о Диких этих необычных воинов графу удалось спланировать крупный налет, таким образом, еще целая неделя у Гауз ушла на то, чтобы помочь супругу рассчитать запасы пищи и снаряжения и должным образом принять гостей: пятьдесят рыцарей с юга — закаленных в боях профессионалов и странствующих воинов, отправившихся на поиски приключений ради того, чтобы произвести впечатление на благородных девиц.
Досконально разработав грядущее вторжение, граф принялся тренировать своих людей на просторных полях к югу от замка. И наконец-то у Гауз появилось свободное время, чтобы хорошенько обдумать возможные варианты и спланировать собственную битву.
Большую часть дня графиня провела за чтением, копаясь в книгах, к которым не прикасалась вот уже несколько десятилетий. Затем с помощью старого заклинания, которое она ласково называла «духом», Гауз обследовала юг. Тогда-то все и пошло наперекосяк.