Разыскивается живым или мертвым
Шрифт:
Тем более, я теперь помощник шерифа. Как Робокоп, служить обществу, защищать невиновных, соблюдать закон. Погоню за Мартинесом придётся немного отложить. Хотя бы до тех пор, пока не прояснится ситуация с мексиканскими мстителями. А уже после этого можно будет сдать значок, сесть на лошадь и умчаться в закат, как и полагается одинокому герою.
Я добрался до офиса, на крыльце меня поджидал помощник Ларсен.
— Предпочитаешь ходить пешком, а, Шульц? — насмешливо произнёс он.
— Ходьба полезна для здоровья, — мрачно ответил я.
— Я так и знал, что сюда вернёшься. Ты же тут ночевать собрался? Я домой пошёл, там этот дохтур, — сказал Ларсен. — Надоел уже, мелет свою чушь без остановки, голова от него болит. Так что ты сам с ним разбирайся. Ты привёл, ты и разбирайся.
Ленивый ублюдок.
— В офисе пожрать найдётся чего? — спросил я.
— Вроде что-то было. О’Хара всегда заначку имел, — сказал Ларсен. — Ну, я погнал. Бывай.
— До завтра, — хмуро бросил я, поднимаясь по ступенькам.
Ларсен запрыгнул на лошадь и лёгкой рысью поскакал к дому, который находился едва ли в полусотне метров от офиса. Всё его путешествие заняло меньше тридцати секунд, и он дольше отвязывал свою кобылу от коновязи.
Я же вошёл в офис, скользнул безразличным взглядом по доктору Раттингтону, который вскочил на ноги, завидев меня, прошёл в дальний кабинет, где стоял топчан. Пошарил по ящикам и полочкам, нашёл банку консервированных персиков, сожрал их, выпил сок и улёгся, не обращая внимания на причитания и мольбы арестованного. Ноги гудели как телеграфные столбы, во всём теле разливалась жуткая усталость. Но сон так и не шёл. Поганый Чико так и преследовал меня, жутко хохоча на пару с Хорхе Мартинесом.
Глава 8
Пробуждение вышло беспокойным и ранним. Можно сказать, я поднялся с первыми лучами солнца. Раттингтон дрых на лавке, укрывшись пиджаком, и я не стал его будить. Зажёг огонь в малюсенькой печке, сварил себе кофе, сходил до ветру. Надо было привыкать к местному размеренному темпу жизни. Не спешить.
Спешить не надо. Надо всё осмыслить, принять, осознать. Да, я провалился в прошлое на сто пятьдесят лет. Могу я что-то с этим сделать? Не могу. По крайней мере, сейчас. А идти снова в пустыню и ловить там песчаную бурю было страшновато. Значит, будем осваиваться тут, на Диком Западе, в обществе ковбоев, техасских рейнджеров, индейцев и мексиканских революционеров. С волками жить — по волчьи выть.
Поэтому мне надо было учиться мастерству наездника как можно скорее.
Я вышел к лошадям, напоил их и накормил. Да, лошадь это не мотоцикл, который можно заправить бензином осенью, поставить на зиму в гараж, а весной сесть и поехать, лошадь требует регулярного и постоянного ухода. Три лошади — тем более. Значит, будем учиться обращению с лошадьми.
Учиться я любил всегда. Не всегда это давалось легко, но сам процесс мне обычно нравился, в конце концов, я сумел выучить английский уже в сознательном возрасте, после школы, причём до уровня С1. Не думаю, что с лошадьми будет сложнее.
Я уделил немного внимания каждой лошади, угостил сушёными яблоками, которые нашлись в одной из седельных сумок. Все приняли это угощение благосклонно, даже Ниггер, хотя я всерьёз опасался, что он попытается меня укусить.
Для обучения и тренировок я выбрал гнедую кобылу, которую назвал Паприкой, хотя ей, казалось, абсолютно плевать на то, как её называют. Ей вообще на всё было плевать, даже на то, что я долго копошился с седлом и стременами, пытаясь разобраться, что к чему. Начинать обучаться сразу с боевого жеребца это почти то же самое, что посадить курсанта автошколы за руль новенькой БМВ. А на гнедой в самый раз. Как на гранте.
Мне наконец удалось сделать всё так, чтобы ничего не мешало ни мне, ни ей. А потом я попытался взобраться в седло.
Слава Богу, никто не видел моего позора. Только Ниггер и серая кляча. Нет, я не упал, но всё же запутался одной ногой в стремени и долго прыгал возле Паприки, держась за её гриву, хотя я видел как в седло взлетают местные, к примеру, тот же Ларсен. Одним движением. Вжух, и готово. Но я всё же совладал со стременем, оттолкнулся от земли и запрыгнул в седло, пытаясь удержать равновесие. Мои детские воспоминания о том, как я катался в деревне на бабушкиной кобыле, оказались бесполезны.
Я ткнул её пятками в бока, исполосованные шпорами. Сам я шпор не носил, хотя Томпсон предлагал мне взять пару. Паприка тряхнула гривой и пошла вперёд ленивым шагом, а я тем временем вспоминал, как управлять лошадью. В принципе, ничего сложного, тянешь поводья в нужную сторону, чтобы повернуть, тянешь оба, чтобы остановиться.
Мы упражнялись в поле за офисом шерифа, места здесь хватало, чтобы разогнаться, и я заставил Паприку перейти на лёгкую рысь. Меня начало подкидывать в седле, и я понял, что всё-таки напортачил со стременами, сделав их длиннее, чем нужно, так что я поспешил вернуться на исходную позицию и спрыгнул с лошади. Оказалось, что я ещё и подпругу не затянул, как следует. Паприка недовольно зафыркала и забеспокоилась, плохо надетое седло натёрло ей спину в нескольких местах. Пожалуй, надо было взять пару уроков у местных, прежде, чем лезть самому, это оказалось сложнее, чем я предполагал.
Так что я принялся рассёдлывать гнедую обратно, и за этим занятием меня застал помощник Ларсен.
— Здорова, Шульц! — крикнул он издалека, подъезжая к офису на своей Долли.
— Здорова, — откликнулся я.
Надо было его попросить, чтобы он показал мне, как правильно седлать лошадь и всё остальное, но я не хотел его ни о чём просить. Уж лучше я потом схожу к Голдуэллу или его работникам.
Ларсен ловко спрыгнул с лошади и поднялся на крыльцо. Я оставил своих лошадей пастись на участке за офисом и тоже пошёл внутрь.
Доктор Раттингтон проснулся и вскочил на ноги, хватаясь за прутья решётки, словно преступник-рецидивист.
— Послушайте, джентльмены! Мистер! Выпустите меня! Это произвол! — снова начал причитать он.
Помощник Ларсен отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Я же так и не удосужился поговорить с ним после ареста и остановился прямо напротив него.
— У меня язва желудка! Мне нельзя находиться в тюрьме! — воскликнул он.
— Глупый янки попёрся в Техас, — произнёс Ларсен.