Реалити-шоу «Властелин мира» (сборник)
Шрифт:
– Ну где ты тут? Я тебе мяса принёс… или тебе чего принести? Ты чем вообще питаешься-то?
Он был близко, совсем близко, я никогда не видел, чтобы трёхмерные подходили так близко к нам. И первый раз я видел, чтобы трёхмерные нас не боялись – вернее, боялись, но как-то не так, он боялся – и шёл ко мне. И снова был миг, когда я мог схватить его, и снова я упустил этот миг, я всё ждал, когда он приблизится ко мне. Он не приблизился, он достал из кармана плоскую коробочку, раздвинул её – а потом случилось страшное, в меня ударил поток света, сильного света, яркого света, а потом ничего не помню, был странный звук, и щелчок, и шорох одновременно,
Материальный отступил – я был так ошарашен, что даже не мог забрать его, у меня бы просто не хватило сил это сделать. Он как будто чувствовал это, стоял совсем рядом, за углом, а потом опять вспыхнул свет, и некуда было в тупике бежать от этого света…
– Ну да, чёрта с два ты на фотке высветишься, я так и думал, – сказал он, – слушай, ты вообще откуда такой? Ты из чего вообще… сделан? – он показался из-за угла, готовый зажечь свой свет в любую секунду, шёл, протягивал ко мне руку, – иди… иди сюда… на-на-на…. ТЦ-тц-тц…
Это было уже слишком, я бросился на него, обдал холодом, я готов был забрать его прямо здесь, прямо сейчас, плевать я хотел на свет, на все света в мире, на сам этот мир. Я почти схватил его, трёхмерный кинулся на лестницу, на нижний этаж, в свет, в свет, я только коснулся его, кажется, обжёг своим холодом, он так и покатился с лестницы кувырком. Я тебе ещё устрою… только бы дождаться темноты, да как её теперь дождёшься, этой темноты, он же теперь специально оставит свет… Можно, конечно, подобраться потихоньку… по вентиляции, например…
Я еле-еле дождался, когда он угомонится, ляжет, оставит только ночник. Ночник тоже был страшный, но не такой страшный, как лампа под потолком, ночник можно обойти, добраться до человека… вот так… по вентиляции, по темноте, по пустоте… по стеночке… вот он… и никуда он на этот раз от меня не денется…
Тут же я увидел, что он не спит, как-то странно лежит на постели, неестественно как-то, люди так не лежат. В воздухе был резкий запах чего-то, какой-то химии, спирт и ещё что-то, я видел такие снадобья у материальных. Сам материальный снова открыл свою плоскую коробочку, кричал в неё что-то. Я так и не понял, что это было, какая-то игра…
– Повторяю: Курчатова, девятнадцать. Девятнадцать, мать вашу, а не двадцать… Да что я психую, у вас бы так сердце прихватило… Да, давно уже… да, десять лет на учёте… Номер полиса? Сейчас, сейчас достану…
Я спустился к нему, он одновременно видел и не видел меня, ему как будто было не до меня, и ни до кого, и до чего, он лежал поперёк кровати, дышал тяжело и глубоко, я видел внутри его тела недобрые всполохи. Где-то я уже видел такие всполохи – только не помню, где, какое-то особенное состояние человека… какое-то…
Потом дверь открылась, был свет, много света, были материальные, все в белом, и кто-то наклонился над материальным, и о чём-то его спрашивал, а потом его унесли. Это было странно, редкость какая-то, чтобы материальный не ушёл сам, а его унесли. Так было тысячи лет назад, я видел, как так несли одного вельможу, но сейчас были другие времена, другие нравы…
Я не знал, что будет с ним дальше. Я сделал то, чего не делал раньше никогда: поднялся на самый верх дома, посмотрел в чердачное окно. Здесь было много света, это было больно, но я терпел, я смотрел, как материального увозят на белом механизме на колёсах, потом его принесли в дом на другом конце района, с ним делали что-то, какой-то ритуал, я не понимал, что. Недобрые всполохи всё так же вспыхивали у него в теле, я всё
У материальных вообще всё сложно, у них плоть и душа существуют в хрупком союзе, а потом он разрывается, и плоть исчезает, и душа уходит куда-то, в какие-то другие вселенные, настолько неведомые, настолько далёкие, что вообще непонятно, ушла она или исчезла. Может, и правда эти твари если уходят, то уходят безвозвратно…
Нет, это как это так… нет, ты постой… ты жил на земле слишком мало, полвека для материального – это не срок. И век – это не срок. Я вот десятый миллиард лет разменял, бери пример… да и это ещё мало… вон, в районе Фомальгаута…
А потом я разбил окно, сам не понял, как оказался в небе, над городом, это было больно, плотный воздух не пускал, держал, давил со всех сторон. Город обжигал, там, подо мной был свет, много света, он жёг, жалил, кусал… я еле различал моего трёхмерного, его меркнущие всполохи… нет, ты подожди… может, это и не смерть совсем, другое что с ними, перерождение какое-нибудь, как из гусеницы в бабочку… нет, смерть, смерть это, сколько раз я видел эти всполохи на поле брани или в лазаретах… Ты постой, подожди, только не умирай… я же могу исцелять, я лечил вождей на заре веков, я исцелял безнадёжно больных, взамен они отдавали мне свою душу… мне не нужно твоей души, ты только не умирай… я ещё посмотрю, как ты пьёшь по вечерам кофе… город… сколько света, свет не пустит меня… я тебя вылечу, ты только потерпи ещё миг, два… свет убивает меня… ты только дождись…
2010 г.
Идолище
– Вы, молодой человек, только одно скажите… вы это по зову сердца делаете… или так… от безысходности?
Старик испытующе посмотрел на Виктора. Старик был очень важный, красивый, у него были белые волосы, и много-много разноцветных орденов на груди, и это значило, что он ветеран. Виктор даже засмущался, он никак не ожидал, что тут всё будет так… серьёзно.
– Зарплата-то у нас никакая… Сюда в архив только так идут, по зову сердца, кому это действительно интересно…
– Мне… интересно, – согласился Виктор, – я, знаете, всю жизнь, ещё со школы историю люблю, у меня одни пятёрки были. Я вот после школы на экономику поступил, так теперь вижу, не моё это. Да ещё до школы… знаете, игра у меня была настольная, карта России, а на ней крестоносцы, татары, русские витязи. Фигурки картонные. И что-то там делать надо было, то ли воевать, то ли пройти куда-то… не помню. Но здорово было.