Реальность и мечта

Ульянов Михаил Александрович

Председатель привлек меня сложностью своего характера, характера противоречивого, но цельного. Неистребимая любовь к людям — суть Егора Трубникова. Любовь страстная, неукротимая, может быть, даже безжалостная любовь на всю жизнь. Трубников — человек трудной судьбы. Он воевал, потерял руку на войне, много страдал. В голодный послевоенный 1947 год он стал председателем колхоза в своей родной деревне Коньково. Собственно говоря, никакого хозяйства там не осталось. Черные пепелища, покосившиеся избы, несколько заморенных коров, свора одичавших собак. И вот эту разоренную войной, исстрадавшуюся землю надо поднимать, надо дать людям хлеб. А также необходимо им не словами, а делом доказать, что

они подлинные хозяева земли, что только от них зависит, как сложится их жизнь сегодня и завтра. Да еще Трубникову предстояло растопить лед равнодушия в сердцах некоторых селян с их непротивленческой позицией: «Я человек маленький, и от меня ничего не зависит».

Каждое время рождает людей, которые своей жизнью олицетворяют его смысл, его проблемы, его дух. И чуткий художник, рассказывая об определенном историческом этапе, показывая его приметы, его сложности, выводит на первый план рожденного этим временем человека. Он — дитя этого времени, этих проблем, этих задач и этих свершений. И принимать его надо исходя из конкретных исторических условий. Если говорить о Трубникове, то он написан не только талантливо, но и точно соотнесен со своим временем.

Егор приходит в колхоз, когда тот еле дышит. Мужиков почти не осталось, а большинство из выживших в войну подались в город на стройки. Проблема рабочих рук, тягловой силы, корма для скота и тысячи других неразрешимых вопросов. А главное: после чудовищного военного напряжения, когда, как рассказывают, люди почти не болели — так были мобилизованы их внутренние силы, — наступила разрядка, наконец-то вздохнули с великим облегчением. Вздохнули, порадовались счастью победы и увидели перед собой несметные и страшные раны, которые нанесла война всему народу в целом и их селу в частности. Как тут не потерять веру: хватит ли снова сил для нечеловеческого напряжения?

И вот появляется такой человек, как Егор Трубников, который, видя, что село готово примириться с бедой, начинает сжигать себя беспощадно, чтобы растопить лед безразличия и апатии. Но гореть-то больно! Он кричит от боли и от неистового желания заставить людей поверить в свои силы, в свои возможности, в свое счастье. А сельчане инертны и недоверчивы. И тогда этот страстно любящий людей человек, неутомимо работающий для них, начинает с ними же биться за них.

Жесток Трубников? Да. Груб? Да. Тяжело с ним? Да. Но он не равнодушен к происходящему. Он обладает свойством сначала думать о других, а потом о себе. Он не станет щупать себе пульс, боясь за сердце, пока не заставит людей идти нужной дорогой. Да, он неумолим, непреклонен, но только в одном — в стремлении к достижению цели, которая принесет всем благо.

Конечно, время выпало ему тяжелое: приходилось преодолевать пудовую военную усталость и опять идти в «светлое будущее», и другого выхода не было. Вот почему коммунист Егор Трубников не имел права быть прекраснодушным и удобным для всех. Не мог он остаться спокойным, когда на кон было поставлено счастье и благополучие людей, которых он любил всем изболевшимся сердцем. Поэтому надрывался Егор так, что в глазах плавали кровавые туманы, не желая быть снисходительным к тем, кто уселся на обочину и безнадежно опустил руки. И не было поблизости сказочных богатырей, на которых можно было переложить эти бесконечные борения, но все следовало делать самим, своими усталыми, натруженными ладонями.

Трудно воссоздать в словах ход моих поисков образа Егора, все нюансы, весь душевный настрой тех дней, когда жизнь направлена на одну-единственную цель. Дело в том, что поиск характера так текуч, что иногда работа сдвигается с мертвой точки от чепухового толчка, рассказав о котором, пожалуй, добьешься недоверчивой улыбки.

Например, ничего особенного

не означают косолапые ноги, ведь люди ходят и так и эдак. Однако в поисках своего Трубникова я уцепился за походку. Почему-то мне показалось, что Егор ходит, косолапо ставя ноги. Мне представлялся неуклюже, но цепко шагающий по земле человек. Сквозило в этой косолапости что-то упрямое, крепкое, корявое и несдвигаемое. Конечно, одной походкой, сколь она ни своеобразна, персонаж не создашь. Возможно, не все зрители и заметили-то эту председательскую черточку. Но мне, актеру, походка говорила о многом. Ведь я представлял своего героя конкретно и зримо и добивался, чтобы зритель тоже воспринимал Трубникова в соответствии с моим актерским замыслом.

Весь процесс актерской работы над образом глубоко внутренний и сугубо индивидуальный. Есть в нем, конечно, и общеизвестные законы, навыки и наработки, но есть и нечто присущее только одному актеру и ничего другим не говорящее. Пожалуй, без этой единственной, найденной лишь для конкретной роли черты, которая оживляет и объединяет все общие рассуждения о поисках образа, делая его живым и достоверным, настоящей работы у актера не получится. Не получится того проникновения в изображаемый характер и той правдивости, когда зритель забывает о своем пребывании в театре или кинозале и всей душой переносится к месту действия. Да неужели там актер играет? Это ведь живой, реальный, интереснейший человек, встреча с которым остается в памяти на всю жизнь!

Потому актеры бывают такими беспомощными, когда в интервью или выступлениях от своего лица стараются раскрыть творческую кухню, ибо им приходится упоминать лишь готовые рецепты, с помощью которых сварился тот или иной «суп». А на практике живителен сам процесс составления таких рецептов, и важно внутреннее чутье, которое подсказывает, чем и в каком количестве надо приправить блюдо. Вот и я, вспоминая о создании образа Егора Трубникова, могу сообщить лишь одну из своих рецептур.

Чтобы несколько расширить представление об этой роли, приведу выдержки из записей, которые вел непосредственно во время съемок «Председателя». В них есть попытка зафиксировать ход моих размышлений о характере Трубникова, и может бьггь, эти срезы актерской работы покажут, насколько индивидуален и специфичен поиск образа.

6 августа 1963 года

Приступил к работе. Роль Трубникова — секрет за семью замками. Темперамент, необычный взгляд на жизнь, оптимизм, настырность, жизненная воля, неожиданность, нахрап, несгибаемость характера — все надо искать. Все для меня задачи.

11 августа

Снимают общие планы. Образ Егора туманный, зыбкий. Вроде и чувствуется и тут же уплывает.

Сейчас ищем внешний вид. Волосы вытравляем до седины. А получится ли седина, черт ее знает. Мешает свое лицо. Это не Трубников. Сегодня на базаре вроде нашел «Трубникова», но глаза потухшие. Кстати, ища в толпе его глаза, я столкнулся с тем, что почти нет глаз острых, цепких, въедливых. Трубников народен в самом прекрасном смысле этого слова. Одежда, лицо и манеры нужны такие, чтобы совершенно не чувствовалось актера.

13 августа

Сегодня мой первый съемочный день. Меня давит роль. Все кажется, что ее надо играть особенно. Образ выписан Нагибиным великолепно. Это причудливый характер. Значит, надо играть характерно. Начинаю играть характерность, идет игра в самом дурном смысле. Сняли две сцены. Иногда вроде цепляюсь за ощущение образа, а потом опять туман. Конечно, это должен быть образ со вторым планом, чтобы читалось больше и шире, чем говорится в тексте.

17 августа