Реальность и мечта
Шрифт:
Ныне молодежь почти всегда очень скоро начинает получать роли, играть наравне с уже опытными актерами, очень много снимается. И происходит это потому, что одновременно производится много картин и нужно большое количество актеров для студий. Короче, не засиживаются теперь молодые актеры. Конечно, не все из них довольны ролями, не все довольны режиссурой, репертуаром, руководством, своим положением. Многие еще не умеют видеть себя со стороны и давать себе трезвую оценку. Многие пока не научились работать самостоятельно. Подобные вещи происходили и прежде, но в целом сегодня положение сложилось иное, и я бы даже сказал, это положение стало полярно противоположным: ведь случается, что годами не играют возрастные актеры. И это при их опыте и мастерстве, которое ржавеет от долгого ожидания работы. И бывает, что актер, так и не сыграв своей главной роли, безнадежно стареет и теряет силы. Где уж угнаться за проворными молодыми, лучшие из которых — работают много и плодотворно. Поэтому нет сегодня такой проблемы в театре — занятость молодежи в репертуаре. Но есть другая
Смена поколений в театрах — всегда сложный и неоднозначный процесс. Это не смена караула: «Пост сдал! Пост принял!» Это не простая передача ролей состарившегося актера молодому. Весь процесс производится, так сказать, на ходу. И задача в том, чтобы не останавливать мастера бесцеремонно, а постепенно передавать эстафету молодому, тому, кто в любой час готов ее принять. Также недопустимы запоздавшие замены, когда мастер, потеряв все силы, бежит уже на последнем дыхании, и молодой, заждавшийся, располневший, нетренированный и неподготовленный, вдруг при срочной, иногда очень горькой, необходимости подхватывает палочку, а по-настоящему бежать с ней уже не может. Нет в нем прежней молодой силы, но и мастерство не накоплено, а душа разъедена скепсисом долголетнего ожидания и потерей веры в себя. Если случается так, что на смену приходят не яркие индивидуальности или поднявшиеся до мастерства подмастерья, а состарившаяся «молодежь», то уровень актерского профессионализма сразу падает, иссякает глубина постановок, блеск и совершенство игры превращаются в неловкое рукомесло — театр начинает умирать или нищать.
На моей памяти бывало так, что актеры, несущие на себе репертуар, долго сохраняли желание работать, правда, в некоторых случаях уже не были полны сил, но по-прежнему стремились работать и работали. Из-за этого в каждом театре возникали специфические проблемы. Во МХАТе, скажем, положение было сложнее, чем у нас в Театре Вахтангова, но вообще проблема занятости, а значит, и роста молодежи тогда стояла остро. И она бесплодно обсуждалась до тех пор, пока не был придуман ежегодный смотр молодежи, смысл которого заключался в выявлении новых талантов и в предоставлении права актерам показаться в той или иной роли. Причем молодой актер мог подать заявку на большую роль в текущем репертуаре. Нечто подобное иногда практикуется и сейчас и приносит немалую пользу в воспитании молодежи, хотя такое движение приобрело несколько формальный оттенок. А прежде было распространено широко.
Слов нет, должны быть взлеты у совсем молодых актеров. Это естественно. Не играть же юность старикам! Это движение вперед. Тем более что молодые по-другому видят мир, по-своему понимают его, по-новому хотят отразить. Но слишком часто они действуют, не сознавая, что актерский путь тернист и извилист, что надо приучать себя к бесконечному совершенствованию. Иначе этот головокружительный взлет окажется первым и последним.
Наш путь от мальчишества до взрослости был более длинным. Много ценного обрели мы на этом пути, того, что пригодилось нам потом не только в актерстве, но и в жизни вообще. Мы и усвоили много полезного, чего не случилось бы, скачи мы галопом. Мы научились, например, почитать наших педагогов, которые, подобно скульпторам, вылепили нас. Как любые студенты, мы, конечно, между собой проезжались иногда по их поводу, но наш смех был смехом людей, счастливых тем, что рядом с ними такие актеры, такие личности. Наверное, молодые тоже подшучивают сегодня над нами.
Да, молодые перехватили эстафету нашей театральной школы. Только жаль, что эту палочку они часто несут вне театра. Жаль, что они редко возвращаются на родные подмостки для своеобразного передыха в перерывах между кино- и телесъемками. Но наш вахтанговский дом ждет их с нетерпением и тоскует, если его дети слишком долго живут вдали от него. Без преувеличения скажу, что наша молодежь в большинстве — это актеры европейского уровня. Однако использовать их в постановках на благо театра трудно. Это раньше вахтанговцы всем коллективом выезжали на гастроли, а то и в кино снимались сообща. Теперь по-другому: личные дела почти всегда оказываются важнее общих интересов.
Кстати, о семейном не в переносном, а в буквальном смысле. Об актерах бытует представление, будто они ребята легкомысленные — сходятся между собой, расходятся. Это не совсем правда. В их жизни семейных коллизий не больше, чем у остальных людей, скажем, ученых или военных. Однако дело в профессии. Актер, тем более популярный, всегда на виду и на слуху. У него публичная профессия, из-за которой именно на этого человека обращено пристальное внимание. Ведь мало кто знает, что великий физик Ландау говорил о том, что является сторонником полной
и безоговорочной свободы в любовных отношениях. Просто его частная жизнь беспокоила немногих, а причиной тому профессиональная стезя Ландау, ведь людей больше интересовали его фундаментальные открытия. Актеры же призваны на сцене или в кино изображать человеческие судьбы. Значит, в связи с актерскими именами привычно как раз об этом говорить. Вот и ходят разговоры, что кто-то с кем-то сошелся в ущерб тому-то, а вот тот горькую пьет беспробудно. Последнее особенно занимает досужую публику, ведь пьянство — извечная беда нашего народа и великая общественная проблема. Так, из-за сыгранных ролей вокруг практически непьющего Георгия Вицина когда-то сложился ореол заядлого выпивохи. На самом же деле серьезный актер предпочитает за воротник не заливать. Времени для этого нет! Кроме того, существует опасность утратить необходимые
Особая тема, когда в одной постановке вместе заняты муж и жена. Я скажу так, что это всегда проверка на прочность для семейных отношений, пожалуй, даже большая, чем шушуканье за спиной. Известны непростые ситуации, которые из-за этого складывались в таких звездных парах, как Басов и Фатеева или
Пырьев и Скирда. Работа подобных дуэтов имеет свои плюсы и минусы. Плюс, конечно, в том, что оба партнера знают друг друга, что называется, как облупленного, поэтому чувствуют взаимные движения души, могут точно настроиться на нужные характеры, чтобы составить актерский ансамбль и выбрать необходимую тональность для попадания в роль. Но есть и опасности. Все мы люди, все имеем слабости, и никто из нас не застрахован от ошибок. Бывает и так, что в семейном тандеме один привык рулить, а другой только педали крутит. То есть если кто-то из двоих чувствует себя выше и начинает помыкать напарником, тогда толку не будет, одно лишь расстройство: и работа расклеится, и личная жизнь вряд ли пойдет на лад. Нам с Аллой Петровной Парфаньяк, кажется, удалось избежать этих ошибок, а ведь на сцене нашего театра мы сыграли сообща не один спектакль — «Ричарда III», «День-деньской», «Брестский мир», «Диона». И обоим удавались роли, которые нас не рассорили, хотя споры о нюансах профессии, разумеется, были. И теперь страшно сказать, сколько уж лет мы с женой вместе.
В 2003 году был у меня интересный актерский опыт — роль, в которой вдруг пришлось сыграть человека, сильно похожего на меня. Я имею в виду фильм «Подмосковная элегия» по пьесе Михаила Казакова. Когда мне предложили сценарий и я понял, о чем он, то сразу согласился на эту работу. Вот почему. По сюжету известный, но очень немолодой актер — некто Черкасский, лучшие годы которого уже далеко позади, живет на даче, сдавая столичную квартиру внаем, чтобы хоть сколько-нибудь сносно существовать на вырученные деньги. И вокруг него плетется простая история его семьи. Это так говорится, что простая, но каждый человек знает, что нет ничего более сложного, чем эта самая «простая» жизнь с ее хитросплетениями, сшибками характеров и интересов, взаимными обидами близких людей и, напротив, их готовностью идти на самопожертвование ради близких. В пьесе тоже многое происходит: сын актера — генерал, служит в Чечне, по разным причинам несчастливы обе дочери, внук попал в странную компанию с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Их проблемы по сюжету постепенно обнажаются; причем каждый член семьи так или иначе старается перетянуть общее одеяло на себя и требует третейского разрешения от главы семьи — моего героя. Тот честно пытается что-то сделать, но слишком часто человек бессилен перед обстоятельствами, и его борьба с ними — это всего лишь форма фатума. И опереться можно только на детей, а они сами нуждаются в опоре, на верного товарища в исполнении Виктора Сер- гачева, на жену — ее сыграла замечательная актриса Ада Роговцева, с которой прежде мне, к сожалению, не приходилось работать. Пожилой актер глубоко переживает происходящее, болеет им, осознавая непредсказуемость жизни и неизбежность многих событий. Однако большая интеллигентная и умная семья в кипучей действительности наконец находит способ, как все расставить на свои места. А ночью, когда дом отходит ко сну, Черкасский долго ворочается на раскладушке, и вдруг начинает репетировать самую главную свою роль, которую, быть может, и сыграть-то никогда не придется. Но он мучается ею и бесконечно повторяет неподдающийся монолог короля Лира. Как раз в этом поиске роли, в беззаветной преданности любимому делу неподражаемо звучит одна из основных сюжетных нот: все преходяще, а искусство вечно. Вот и получается, что главное в жизни актера — это его профессия.
Очень мне интересен этот персонаж. Много в нем подлинно актерского. И работает он самозабвенно, и бескорыстно служит искусству, и пижонства у него тоже не отнять. А что греха таить, не такая уж редкость это качество среди нашего брата. Уж много лет тому назад я в составе советской делегации актеров ездил в Америку. Среди нас был один пожилой, такой солидный акте- рище из Перми с барственно надтреснутым голосом, но без хороших башмаков. Ничего не поделать, не все актеры богаты. Так вот, нам ежедневно выдавали на человека по одиннадцать долларов суточных. Деньги это невеликие, на них особенно не разгуляешься, но наш пермяк, в чем-то себе отказывая, обязательно покупал цветы и шел с ними, куда приглашали, чтобы подарить букет какой-нибудь приглянувшейся даме. Над ним за это подтрунивали, но пермяк не сдавался и в оправдание своей непрактичности только басил, мол, я русский артист, и цветы мне нужны, чтобы держать марку. Такова актерская натура! Черкасский тоже представляет собой нечто в этом роде. Для пижонства, а не для надобности, несмотря на преклонный возраст и болячки, он тянется к рюмочке и поглядывает на женщин. Для того же он порой встает в горделивую позу и произносит: «Попомните эти слова, когда-нибудь на моем московском доме непременно выбьют: “Здесь жил и сдавал внаем квартиру актер Черкасский”!» Но что интересно, есть в этой реплике доля правды, потому что настоящий артист цену себе знает всегда. И от своего актерства мой герой ни за что не отказывается, поэтому бормочет ночами тексты ролей, неподдающиеся стареющей памяти, и видна в этом упорстве его богатая внутренняя творческая жизнь.