Реальность сердца
Шрифт:
— Почему же именно Фиор?
— Не к восемнадцатилетнему же Гоэллону мне обращаться? Королевский первенец хотя бы совершеннолетний и не последний в своем роду…
— А вы — вы знаете, что нужно делать? — встала Кларисса. Нужно было решать.
— Да.
— Что ж, будь по-вашему. С утра я напишу господину регенту.
Граница Церковных земель проходила по гряде невысоких холмов, тянувшихся от предгорий Невельяны до самого Четверного моря. От границы до Нерукотворного Храма было недалеко, не больше тридцати миль — один дневной конский переход, и то если не слишком торопиться. Никто границу не охранял, она лишь была обозначена врытыми в землю невысокими столбами, верхушки которых были увенчаны бронзовыми языками пламени.
— Интересно, кто их начищает? — Саннио зажмурился, когда яркий блик от полированного металла попал в глаза. — Так и представляю себе, как ходят и каждый день…
— И носят с собой приставную лестницу, — кивнул Андреас. — Здесь добрых два моих роста.
— Вон Храм, — показал вперед Альдинг. Саннио перевел взгляд от столба к горизонту и невольно присвистнул, отпустив поводья. Гигантский черный цветок рос прямо из земли, блистая под небесным светом ярче стекла, ярче бриллианта. Храм был огромен. Притулившийся поблизости небольшой монастырь с белеными стенами казался рядом с ним совсем крошечным, детской лодочкой рядом с высоченным особняком. С высоты холма люди, подъезжавшие верхом к воротам монастыря выглядели и вовсе букашками. Мощеная дорога вела вниз, петляя между полого понижавшихся холмов. По краям, словно в окрестностях столицы, росли высокие ясени. Они тоже помогали представить себе истинную высоту Нерукотворного Храма. Трое путешественников потрясенно глядели на черное сверкающее чудо. Первым опомнился Андреас.
— Мы достигли Храма, но не цели.
— Верно, — кивнул Альдинг, опуская с лица косынку. Полоса между низко надвинутой на лоб шляпой и щеками была светло-серой от пыли. Дождя на западных землях не было уже давно; должно быть, все дожди мира пытались смыть сейчас Собру. Обычно здесь лило с первых дней осени, Междуречье должно уже было превратиться в непроходимое болото, но купцы, везшие товар из Тамера рассказывали, что непривычная сушь стоит с начала лета. В придорожных кабаках много болтали о грядущем конце мира, предрекая, что с погоды все только начинается… Пока что конец мира пришел к бруленским и скорийским еретикам, но, впрочем, оказался совершенно нестрашен. Святой поход, как и предрекал Реми, оказался красивой шумной прогулкой наиболее деятельной и бестолковой части собранских владетелей; однако, руководили всем высшие иерархи орденов, и даже от бестолковости особой беды не вышло. Пару замков, владельцы которых упорствовали в ереси, осадили, взяли штурмом, передали в руки расследователей из ордена Блюдущих Чистоту; остальные, заслышав, что все делается с одобрения и по воле герцога Скоринга и назначенного наместником Брулена владетеля Эйка, потихоньку потянулись в церкви сами. Ровно так, как и ожидал от них беглый регент. Попутно они громко проклинали покойного казначея, который все это заварил — а теперь, гляди-ка, они же крайними и оказались… Саннио, бывшего в курсе того, что обсуждалось на королевских советах с назначения Фиора вторым советником его величества, тогда еще его величества Араона, это нисколько не удивляло. В дороге молодые люди много беседовали, постепенно приходя к выводу, что у них на глазах произошло множество удивительных событий, подоплеку которых они так и не поняли. Ни одна из попыток сообразить, что же на самом деле было на уме у большинства действующих лиц, — и селедки с ним, с непостижимым герцогом Скорингом, но хотя бы у герцога Гоэллона, — так и не увенчались успехом. В памяти всплывали многие подробности, а детали происходившего наверняка были связаны друг с другом, вот только при попытках сложить цветные стекла мозаики в единое целое, получалась сущая ерунда. Куда забавнее оказалось другое: слишком уж легкая дорога. Ни единой досадной мелочи, ни единого затруднения в пути, в который трио собралось в одночасье на рассвете. Уже один отъезд из дома стоил многого: Саннио до последнего момента был уверен, что сейчас появится Бернар Кадоль и состоится печальная сцена «Никого никуда не пущу!», придется объясняться и приказывать всей данной наследнику властью — а капитан охраны проспал, прочие же гвардейцы, охранявшие дом, вполне благосклонно отнеслись и к сборам, и к отъезду спозаранку. Если им вслед и отправили погоню, то она не успела, заблудилась или ее поглотила бездна: ни единый человек не догнал веселую компанию, мчавшуюся на запад быстро и беспрепятственно. Быстро — однако ж, не быстрее герцога Гоэллона, которого они так и не догнали.
— Расспросим в монастыре, — добавил Литто. — Если, конечно, господин герцог в нем побывал.
— Мы не говорили об этом раньше, — Андреас отпустил поводья. — Но мы не знаем, зачем сюда ехал господин герцог Гоэллон. Сюда. Но что дальше?
Наследник герцога уныло вздохнул. Сюда, да. Все трое это знали, все трое были готовы сорваться вслед, только поняв — со слов Альдинга, — куда именно направиться. Только вот оказавшись на Церковных землях, которые были не так уж и велики: даже в самой широкой части клин, вбитый между Огандой и Собраной, составлял не более полусотни миль, — растерялись. Найти здесь человека совсем нетрудно: расспроси паломников да монахов в монастыре, и получишь ответ. Но едва ли дядя приехал на богомолье. Если его не догнали, значит, он уже где-то там, впереди. Может быть, входит сейчас в черную громадину, отбрасывавшую крестообразную тень на многие мили вокруг.
И — что? Что делать? Ехать к Храму? Блуждать по каменным лабиринтам, да еще и не имея возможности избавиться от спутника-монаха, не по голове же его бить, чтобы отвязался? Делать что-то, не зная, что и зачем — наказание хуже не придумаешь…
— Альдинг, у тебя нет никаких соображений на этот счет? Литец нахмурился, потер затянутой в перчатку рукой пальцы другой: пытался покрутить на пальце перстень. Этот жест повторялся каждый раз, когда барона Литто спрашивали о дальнейших планах, о том, что делать, нужно ли торопиться.
— Нет, — с самого утра Альдинг был особо неразговорчив и мрачен.
— Тебе опять нехорошо? — прищурился Андреас. — И ты опять молчишь?
— Нет, — едва заметная гримаса; Альдинг стащил с головы пропыленную шляпу. — Мне… странно. Я словно оглох, — рука скользнула за воротник кафтана, потом протянула Саннио цепочку с подвеской. — Нет… и так не лучше.
— Тогда попробуем подумать? — пожал плечами Ленье. — Только давайте спешимся.
Через десяток минут, когда все трое уселись на травку под столбом, бывший подмастерье лекаря продолжил.
— Мы почти не говорили о том, что нас тут ждет. Наверное, нужно было раньше… — Андреас тоже стащил шляпу и теперь вертел ее на кулаке. — Мы хотели догнать герцога Гоэллона, так?
— Да, — кивнул Саннио, не слишком понимая, зачем повторять прописные истины.
— Мы не знаем, что и где он хочет сделать. Когда, как. Мы не знаем ничего, – Ленье говорил, словно извиняясь перед товарищами. — Мы даже могли опередить его, ведь мы не уверены, ехал ли он прямо сюда…
— Ну да, да! Но найти здесь человека не так уж и сложно!
— Конечно. Но… Саннио, ты так уверен, что твой дядя будет рад нас видеть? — слегка улыбнулся Андреас.
— Ох… Сомневаюсь! Он, конечно, не запретил, но…
— …но рассчитывал на то, что мы будем более благоразумны, — Литто тряхнул волосами, усмехнулся. Гоэллон в очередной раз подумал, что невероятно трудно поверить в то, что другу — всего шестнадцать; семнадцать исполнится только зимой. Из всех троих литец казался самым старшим, так было с самого начала, хотя ни сам Саннио, ни тем более Андреас к разряду «юных балбесов» не относились. После этой мысли в голову пришла вторая, об оставленном в столице Сорене. Вот уж кто был полной противоположностью обоим товарищам Саннио — и порывистый не по годам, и безрассудный не по воспитанию. Каким образом Реми надеялся воспитать из Кесслера своего преемника? Чудом? Святой Реми Алларский, чудотворец, покровитель вразумляющих юношество — прекрасная картинка… и какую статую можно было бы отлить! И вот этому-то святому мог бы взмолиться герцог Гоэллон, дабы вразумление трех других представителей юношества — по дружбе, даже не так, при злоупотреблении данной властью — прошло с большим успехом. К счастью, такого святого нет, молиться некому — но дядя ведь и без помощи высших сил может всех так… вразумить, что мало не покажется.
— Алессандр, ты еще с нами? — Литто легко коснулся рукава. — Мы решили, что сейчас поедем в монастырь и расспросим там постояльцев гостиницы.
— Да, я с вами, да… — выходить из задумчивости не хотелось. — Погодите. Лучше поехать кому-то одному, а двое разобьют лагерь неподалеку. Это ведь не запрещено?
— Нет. Вон и вон, — Альдинг указал направление прямо шляпой, — палатки. Вон в той, судя по цвету флажков, кто-то из саурских владетелей. Расспросы, которыми занимался Андреас — Саннио понадеялся на то, что его-то дядя не опознает со ста шагов не приглядываясь, — не дали никаких результатов.
Паломника, хоть как-то похожего на герцога Гоэллона, никто не видал; не видели и роскошного жеребца агайрской породы, которого замаскировать куда сложнее, чем человека.
— Что ж, заночуем поближе к входу в Храм, — решил Альдинг. — Так, чтобы был виден вход. Будем нести стражу по очереди. Впрочем… ночью паломников не водят, но вход ведь не закрыт. Мы могли бы пройти внутрь…
— Если нас поймают, то выгонят, — вздохнул Саннио.
— Не думаю, — Андреас сделал кроткое лицо. — Паломников ночью не пускают, чтобы они не заблудились. Входить не запрещено. Скажем, что не утерпели.