Ребекка с фермы Солнечный Ручей
Шрифт:
С этими словами он круто развернул повозку, хлестнул тощую белую лошадь и исчез в облаке пыли, прежде чем мистеру Брауну, единственному мужчине в стоявшей на дороге компании, пришла в голову мысль задержать его.
– Мне жаль, Ребекка, что я погорячилась, - сказала миссис Мизерв, глубоко уязвленная всей этой историей.
– И не верь ни слову из того, что сказал этот лжец! Он украл сверток с моего порога. Но как случилось, что ты ехала и общалась с ним? Я думаю, что, услышь об этом твоя тетя Миранда, это бы ее совсем сразило!
Молоденькая школьная учительница обняла рукой Ребекку за плечи, словно защищая, а мистер
– Пусть услышит, я не против, - отозвалась Ребекка.
– Я не сделала ничего такого, чего надо стыдиться! Я увидела флаг в повозке мистера Симпсона и просто последовала за ним. Поблизости не было ни мужчин, ни женщин из благотворительного комитета, чтобы позаботиться о флаге, так что это выпало на мою долю! Ведь вы же не хотели бы, чтобы я потеряла его из виду - правда?
– раз мы собираемся поднимать его завтра утром.
– Ребекка совершенно права, миссис Мизерв!
– с гордостью сказала мисс Дирборн.
– И какая удача, что нашелся кто-то достаточно сообразительный, чтобы “поехать и пообщаться” с мистером Симпсоном! Не знаю, что будут думать об этом в поселках, но мне кажется, что секретарь нашей местной администрации мог бы записать в своей книге: “Сегодня штат Мэн спас американский флаг!”
Рассказ шестой
Девочка штата Мэн
I
Предыдущий эпизод, будь он изложен в каком-нибудь романе, без сомнения, получил бы название “Спасение флага”, но во время общей вечерней беседы в магазине мистера Уотсона на него ссылались иначе - “как маленькая Бекки Рэндл отобрала флаг у Негодяя Симпсона”.
Хоть и весьма драматический, этот эпизод быстро перешел в памяти Ребекки в разряд полузабытых; его кратковременную значительность затмило великолепие следующего дня. Однако предшествовали этому великолепию неприятности.
Элис Робинсон пришла в кирпичный дом вечером накануне праздника, чтобы переночевать у Ребекки. Как только дверь спальни закрылась за ними, Элис объявила, что намерена завить волосы Ребекки надо лбом, накрутив их на металлические валики и тряпочки, а сзади заплести их, предварительно намочив, в шесть тугих кос.
Ребекка возражала, Элис настаивала.
– У тебя такие длинные, густые, темные и прямые волосы, что ты будешь выглядеть как индеец!
– говорила Элис.
– Я изображаю штат Мэн. а он весь когда-то принадлежал индейцам, - угрюмо заметила Ребекка, которая всегда очень неохотно обсуждала вопрос о своей внешности.
– И твой венок из сосновых веточек с маленькими шишками не будет сидеть хорошо, если волосы не будут волнистыми, - продолжала Элис.
Ребекка бросила взгляд в треснувшее зеркало и увидела то, что считала обвинением в отсутствии красоты, - свое отражение, которое всегда либо огорчало ее, либо приводило в ярость, в зависимости от обстоятельств, и, сев с покорным видом на стул, начала помогать Элис в ее благотворительной деятельности, направленной на то, чтобы во время праздника “на штат Мэн не стыдно было взглянуть”.
Ни одна из девочек не была опытной парикмахершей, и через час, когда шестая коса была наконец заплетена, а Ребекка в последний раз с содроганием взглянула в зеркало, обе чуть не плакали от усталости.
Свечу задули, и Элис скоро уснула, но Ребекка беспокойно металась на своей мягкой, набитой гусиным пухом подушке, которая теперь была вся во вмятинах от металлических валиков и завязанных тугими узлами скрученных тряпочек. Ребекка выскользнула из постели и принялась ходить взад и вперед по комнате, обхватив обеими руками раскалывающуюся от боли голову. В конце концов она привалилась к подоконнику и глядела на неподвижный флюгер над скотным двором Элис, вдыхая аромат созревающих яблок, пока бессонница не отступила перед тишиной и красотой ясной звездной ночи.
В шесть утра девочки были на ногах, так как Элис едва могла дождаться, когда же волосы подруги будут распущены, - ей не терпелось увидеть плоды своих трудов.
Валики и тряпочки были удалены - вместе с изрядным количеством самих волос. Болезненную процедуру прерывали пронзительные взвизгиваний Ребекки и взволнованные предостережения Элис, желавшей сохранить подготовительные мероприятия в секрете от теток, чтобы те могли затем в полной мере оценить достигнутый великолепный результат.
Затем приступили к расплетению кос, а затем - драматический момент!
– к расчесыванию, трудной, чтобы не сказать неосуществимой, процедуре, в ходе которой едва не испустили дух и те волосы, что устояли во время предыдущих этапов.
Длинные пряди волос надо лбом были закручены разными способами и под разными углами, так что, когда их освободили от оков, они заняли самые странные, самые стойкие, самые неожиданные положения. Когда гребень прошелся по последней косе, увлекая за собой истерзанные, наэлектризованные волосы, которые затем, как пружины, выскакивали из-под него, свиваясь в колючий спутанный клубок, “штат Массачусетс” окинул одним взглядом голову “штата Мэн” и объявил о своем намерении позавтракать дома! Элис была очень огорчена результатом своей попытки сделать Ребекку красивой, но понимала, что встреча за утренней трапезой с мисс Мирандой Сойер ничем не поможет делу, и, тихонько выскользнув из кирпичного дома через боковую дверь, со всех ног бросилась вверх по холму, на котором стоял ее дом.
“Штат Мэн”, покинутый и отчасти утративший присутствие духа, сел перед зеркалом и энергично взялся за свои волосы с решительным видом и упрямо сжатым ртом.
Ребекка трудилась не покладая рук, пока мисс Джейн не окликнула ее снизу и не позвала завтракать. Тогда с дерзостью, порожденной отчаянием, она вошла в столовую, где за столом уже сидели тетки, и, чтобы “отвлечь огонь противника”, засвистела - запретное удовольствие, которое, однако, лишь еще больше привлекло внимание. С минуту, пока до сознания теток не дошло, что за нелепая фигура стоит перед ними, царило молчание; затем Джейн застонала, а Миранда охнула.
– Что ты с собой сделала?
– спросила старшая из теток сурово.
– Попыталась сделаться красивой - и неудачно!
– беспечно ответила Ребекка, но продолжать эту игру не смогла, слишком несчастной чувствовала она себя.
– Ах, тетя Миранда, не ругайте меня! Мне так тяжело! Мы с Элис накрутили мои волосы на тряпочки, чтобы они стали вьющимися. Она сказала, что с прямыми я была похожа на индейца!
– Что ж, может, и была, - согласилась Миранда, - но, во всяком случае, на крещеного, а теперь выглядишь как индеец некрещеный - вот и вся разница, какую я вижу. Что мы сможем сделать с ней, Джейн, за то время, какое остается до девяти часов?