Ребенок от Деда Мороза
Шрифт:
— Ревнуешь, я знаю, — шепчет Герман, приближаясь ко мне и нагло притягивая к себе. Снова. Упираюсь руками в твердую грудь, готовясь дать отпор, но я так слаба, что не могу остановить его. Жаркие губы касаются моих, он не спрашивает разрешения, а целует без промедления, набрасываясь как хищник, и после этого поцелуя уходит, подмигивая мне, оставляя взволнованной и опустошенной, с кучей вопросов в голове.
***
Думала, что на сегодня с меня достаточно стрессов, но как оказалось — сильно ошиблась. Стоило мне только немного прийти в себя, а Герману уехать на совещание,
Как я умудрилась забыть об этой даме! Очень опрометчиво. Она слышала о моей беременности… И явно этому не рада.
— Нам нужно поговорить, — заявляет Антонина Григорьевна, глядя на меня с таким выражением лица, будто жует лимон.
— Да, конечно, я понимаю, — бормочу себе под нос.
— Прежде всего, я должна знать, мой сын в курсе? — ледяным тоном интересуется женщина.
— Нет… я только собираюсь ему сказать. Понимаете, я сама только узнала, и не до конца свыклась с этой новостью… Всё произошло очень спонтанно.
— Да уж, не сомневаюсь! Спонтанности в ваших отношениях более чем достаточно, язвительно комментирует мама босса.
Вздыхаю. Нет, я понимаю, что являюсь самой нежеланной невесткой из всех возможных. Но почему эта женщина настолько груба? Что я ей сделала плохого? Не нравлюсь — пусть с сыном своим разбирается!
— Да, я понимаю, что не нравлюсь вам ни капельки, Антонина Григорьевна. Но сразу хочу вам сказать, что если касательно отношений с Германом… все очень зыбко, и вряд ли мы будем вместе… Так что насчёт этого можете не волноваться. Но внук у вас всё-таки будет, я не за что не откажусь от ребёнка, — заявляю с предельной холодностью и откровенностью.
— Я даже не надеялась на подобное, сомневаться не приходится, что это твой счастливый билет! — не остается в долгу моя собеседница.
— Что, простите? Что вы имеете ввиду?
— Не делай вид что не понимаешь. Девушка из нищей деревни вытаскивает счастливый билет, залетев от своего начальника. По-моему, история — банальнее некуда. В лучших традициях сериалов.
— Вам виднее, насколько это банально. Я не смотрю сериалы, мне некогда. Как вы правильно заметили — я не богата и живу в деревне, а там забот всегда хватает. Но как я уже сказала, мне от Германа ничего не нужно, тем более — от вас. И в таком ключе разговаривать я не готова, простите. Давайте встретимся в другой раз, когда вы будете настроены быть более вежливой.
— Вряд ли ты дождёшься момента, когда я буду с тобой более вежливой.
— Что ж мне очень жаль, в таком случае, значит мы не будем общаться. Всего вам хорошего, дверь там. А у меня много работы…
— Я ещё не все сказала! Во-первых, я требую сделать ДНК тест…
— Если ваш сын захочет, то он может попросить меня об этом, а я, в свою очередь, могу подумать и решить, надо мне это или нет. По-моему, сейчас рано говорить об этом. К тому же, как я уже объяснила, мне от вас ничего не нужно, как и от Германа. Ни поддержки, ни внимания, и тем более — денег. Навязывать ребёнка я вам не собираюсь, будьте спокойны. И буду очень благодарна, что и вы не будете
— Кто-нибудь мне объяснит, черт побери, что здесь происходит? — громовой голос босса звучит в повисшей тишине подобно ядерному взрыву. Антонина Григорьевна резко оборачивается на сына, потом снова на меня. На ее лице написан неподдельный ужас. Я же, в свою очередь, испытываю противоречивые эмоции. Это и раздражение, что Герман прервал мою речь, которой я честное слово горжусь, что так лихо надменную даму на место поставила. Не тряслась, не растерялась, все разложила ей по полочкам. Одновременно с этим, чувствую облегчение, что тайны больше нет, что мне нечего больше скрывать. Страх и нервозность тоже конечно присутствуют, особенно когда ловлю на себе взбешенный взгляд Самойлова.
— Я повторяю вопрос. О чем тут идёт речь? — нарушает повисшую паузу Герман, теперь уже тихим голосом, но от него почему-то еще больше мурашек пробегает по моему дрожащему телу. — Что за ребёнка вы тут делите? Какие ДНК проводите? Настя, ты беременна? Мама, ты об этом знала? И молчала?
Взгляд на мать такой… грозный что ли, даже не знаю, как идентифицировать, но меня аж передергивает. Невольно испытываю сочувствие к Антонине Григорьевне, которая вся как-то словно сжимается, а лицо ее прям на глазах бледнеет.
— Дорогой, я узнала об этом вчера, на вечере! Перед тем как она уехала! — обвиняющим жестом тычет в меня женщина. — Я не знала, правда это или нет, пришла вот выяснить, — оправдывается взахлеб.
— И начала с запугиваний? — кривится Герман.
— Я нахожусь в глубоком шоке, дорогой. Сама не знаю, что говорю.
— Почему? Ты настолько не хочешь внуков? Вчера я привез эту девушку в твой дом, представил как свою невесту. Так с чего тебе переживать, даже если уже наступила беременность?
— Герман, милый, ты ведь знаешь, что я очень хочу внуков! Но в то же время, я… слишком плохо знаю эту девушку…
— Мама, оставь пожалуйста меня наедине с Настей, — ледяным тоном просит Самойлов.
Глава 21
Антонина Григорьевна смотрит на сына как побитая собака, открывает и закрывает рот, но так ничего и не произносит. Идёт к выходу, опустив голову, явно раздавленная произошедшим. Мне даже становится жаль ее. Но гораздо сильнее в моих эмоциях сейчас превалирует страх. Я не готова остаться с Германом наедине! Я должна была сделать все по-другому, должна была сообщить ему новость спокойно и рассудительно. Сейчас же, ни о какой рассудительности не идёт речи, меня колотит, я всё еще возбуждена и нервозна после едкого диалога с мамой босса.
— Может быть поговорим потом? — предлагаю робко, когда остаемся наедине. — Я сейчас немножко на взводе…
— Я тоже, — признается Герман неожиданно для меня, вздыхая. В его голосе мне чудится отчаяние. — Настя… Я могу понять, почему ты скрывала от меня это. В принципе, ничего другого я от тебя и не ждал. Ты с самого начала сторонилась меня, как прокаженного. Уж не знаю, чем я тебе так не угодил в ту ночь….
— Что? Я не…, - открываю рот и закрываю, смотрю на Германа изумлённо. — Дело не в том…