Ребенок от Деда Мороза

Лаванда Марго

— Не сейчас. У меня деловая встреча, я совсем забыл. Прости. Увидимся.

Чмокнув мать в щеку, вылетаю за дверь.

Настя

Очередное неудачное собеседование. Провал чуть ли не с первых минут. Интервьюер задавал каверзные вопросы о личной жизни и прошлом месте работы, недовольно морщась. Не понимал, почему я с хорошей должности уволилась, и явно подозревал меня в чем- то. Мне и так страшно было, вся тряслась, представляя, как меня разоблачат, что ради декретных на работу устраиваюсь, а настороженное отношение интервьюера уверенности в себе не добавляло.

Но

что мне остается? Совесть ребенка содержать не будет. Пусть потом проклинают, но зато я буду обеспечена выплатами до полутора лет. Увы, пока очередное потенциальное место работы вычеркнуто из списка.

Бреду домой по проселочной дороге, портя каблуки на единственных мало-мальски приличных сапогах. Машина сдохла, приходится ездить на общественном автобусе. Столько времени теряется из-за этого, к тому же, после поездки в трясущемся пазике я ощущаю, как все внутренности словно перемешаны. Токсикоз изматывает, сердце кровоточит. Моя действительность — жалкая жизнь обрюхаченной богачом деревенской простушки. Даже наступающая весна, ласковое солнышко и веселый щебет птиц на деревьях не приносят радости…

Уныло разглядывая дома соседей, замечаю вдруг странное оживление около соседней с нашим домом хибары. У нас изба добротная, еще дед строил, потом отец обеспечил удобства, хозяйственные постройки, баню, а рядом с нами жили алкаши Журовы. Дом запустили, потом и вовсе уехали в город, дед Журов умер давно, хата пустовала.

Хм, как странно, теперь к ней грузовики подъезжают со строительными материалами, обдавая меня выхлопными газами. Не слышала, что дом заселяют. Излишним любопытством не страдаю, но и не посмотреть, что там происходит, не могу. Хотя можно не напрягаться — мама точно все узнает, расспрашивать будет, не успокоится, пока не выяснит, что да как. В деревне все такие, жить не могут без ежедневных сплетен. Обычно меня это раздражает, никакого желания заниматься сбором глупых слухов, как тетки с лавочки, сующие нос куда не следует. Но сегодня какая-то неведомая сила влечет меня к соседскому участку.

Очередная машина проносится мимо. Устремляюсь за ней, слыша, как кто-то колет дрова. Заглядываю через обвалившийся забор и замираю в немом ступоре.

Там Герман! Мой босс! Колет дрова голый по пояс. В моей деревне, в соседнем дворе. Он что, окончательно крышей поехал? Да что за представление? Это все ради меня, или у меня просто галлюцинации?

Нет, я конечно ни дня не могла прожить без фантазий о том, как он приезжает ко мне с огромным букетом цветов… Ромашек… Ненавижу розы — они для гламурных и роковых дамочек, а я девушка простая. Увы, не дождешься от Самойлова цветочка, а вот шокирующего зрелища — запросто, нате, пожалуйста. Так долго пялюсь, а галлюцинация не исчезает. Может я сплю и вижу безумный сон? Тайком себя щипаю и убеждаюсь, что глаза меня не обманывают. Эту мускулистую фигуру я видела в таких обстоятельствах, какие необходимо забыть, но, увы, никак не забывается.

Значит и правда… Босс…

Явно обустраивает свой быт. Собирается жить здесь? Но как? Почему?

Чувства захлестывают, волнение не дает дышать, спазмом сжимает горло. Судорожно соображаю, что делать. Позорно сбежать или остаться и поговорить с Германом. Наверняка это какая-то шутка. Он поспорил с друзьями и теперь выполняет условия пари, все как обычно! Никакой другой причины его

появления здесь не могу придумать. Не за мной же приехал! Я сказала, что мне нет места в его мире, так, может, он решил войти в мой? Ради меня и ребенка?

Нет, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. И я в это никогда не проверю.

— Что ты здесь делаешь? — начинаю без предисловий, подходя ближе.

Герман оборачивается ко мне, и мой взгляд застывает на влажной от пота груди с перекатывающимися мышцами. Сглатываю, ощущая невероятное смущение.

— Дрова колю. Здравствуй, Настена, — говорит, как ни в чем не бывало, ослепляя белозубой улыбкой и ярким блеском голубых глаз.

— Здравствуй. Оденься, пожалуйста, — прошу Германа, чувствуя потребность заботиться о нем, а то он сдуру простудится и умрет. Зима на дворе, а он тут геройствует.

— Мне не холодно, — жмет плечами. — Но если на чай пригласишь, приду. Посидим по-соседски. Обсудим…

— Я не хочу ничего обсуждать, — сурово пресекаю его предложение, мотая головой. — И не понимаю, зачем ты купил эту развалюху. В ней опасно ночевать.

— Приятно, когда о тебе заботятся, — продолжает Герман, укладывая топор на полено для колки и отряхивая руки. — Но я купил землю, буду здесь дом строить. Ты же не хочешь в городе жить? Ну а я, далеко от матери своего ребенка находиться не собираюсь, — говорит уже серьезно, с вызовом глядя мне в глаза.

— Ты не протянешь долго в деревне, ты к такому не привык. Сбежишь после первого дня. Или ночи. Но точно продержишься не более пары дней.

— Ты так в этом уверена? Хочешь поспорить? — подначивает с озорством. Все бы ему шутки шутить.

— Ничего я не хочу, — отвечаю устало, чувствуя, что общение с Германом выше моих сил. Трудно оторваться от любования, трудно запрещать себе любить и очень тяжело наступать на горло мечтам, когда вот он, принц твоих грез, на расстоянии вытянутой руки. Стоит и улыбается, как будто действительно верит в то, что говорит. Но кто-то из нас должен быть мудрее. Я ни в какие игры не буду играть. Пусть развлекается в свое удовольствие, но без меня.

— И все же давай заключим пари. Если продержусь неделю, пойдешь со мной на свидание, — не отстает Герман.

— По рукам. Я уверена, что через два дня ты сбежишь, сверкая пятками, — вангую и разворачиваюсь, чтобы уйти.

— Настя, подожди, у меня кое-что есть для тебя. — Герман заходит в дом и выносит оттуда какие-то пакеты, коробки, очень много, мне этого ни за что не унести за один раз.

— Что это?! — спрашиваю в недоумении.

— Продукты, витамины, одежда для беременных и прочее. Хочу, чтобы у тебя было всё самое необходимое.

— Мне ничего не нужно от тебя, правда. Твоя мама… Она будет в бешенстве, когда узнает, что ты тут устроил. Мне только ее тут не хватает! Потом полгода соседи будут все это обсасывать!

— Настя, к чему это ненужное упрямство? Моя мама была с тобой несправедливо строга, прошу прощения за нее, — ласково произносит Герман. — Но забудь уже о маме, она поменяла свою позицию. Обещаю, никаких скандалов. Пошли, я помогу тебе донести пакеты. Тебе же нельзя тяжести поднимать. Ну пошли же, Синичкина. Мне столько фруктов в жизни не осилить самому, испортятся. Давай, не капризничай. Взамен жду вкусный чай, как в прошлый раз твоя мама заваривала. Кстати, как она?