Ребёнок от сводного врага
Шрифт:
— Все прекрасно, — отворачиваюсь к кофемашине и завариваю целую кружку.
— Тебе нужна услуга акушера-гинеколога?
Слышу в ее голосе сарказм, но никак не реагирую на вопрос.
— Дан, — она подходит ко мне и заставляет взглянуть в серьезные карие глаза, готовые пронзить меня насквозь и прочитать все мысли в голове. — Это из-за твоей сестры?
Что мне ответить? Соврать или рассказать правду? Что тогда, больше полугода назад, я бросил ее ради любви к Эльзе? Что мы провели самые счастливые на свете месяцы? Что я никого не могу полюбить, кроме нее? И что она беременна от меня?
— Родители не должны узнать о беременности Эльзы, — четко произношу, не отрывая глаз от невесты. Она не глупа, поймет, что для меня важно скрыть положение малышки.
— Надеюсь, он не от тебя, — нахмурив брови, произносит Марина и покидает квартиру. Я не пытаюсь догнать ее, хотя, скорее всего, она этого ждет. Не могу. Мысли смешались в голове. А сейчас всего лишь утро. Что меня ждет на протяжении дня?
Выпиваю кофе, еду на работу. Как ни странно, день проходит относительно спокойно. Обычная текучка, документация. Но…
Я будто предчувствовал что-то нехорошее. Это ощущение нарастало с каждым часом, как бы быстро он ни проходил. Перед мысленным взором появлялась моя Эльза, с глазами, полными слез. Я едва сдерживаюсь, чтобы не позвонить ей и не спросить, все ли в порядке. Или стоит узнать? Наверное. Выхожу в коридор, ищу номер в контактах, но до меня долетает знакомый голос.
— Ты клялся, что не будешь вспоминать Роксану! — слышу крики Марты из ее кабинета. — Она разрушила наши жизни! Она осталась в прошлом! Она скрыла рождение Эльзы, понимаешь? Если бы не она, то…
— Значит, так, — жестко чеканит отец. — Выпей лекарства и продолжай работать. Поговорим об этом дома.
Отец выходит из кабинета Марты, не глядя в мою сторону. Не знаю, что именно сподвигло меня подойти к кабинету мачехи. По ту сторону двери раздаются с трудом сдерживаемые всхлипы. Сердце сжимается, ибо я их слышал когда-то. Они похожи на всхлипы Эльзы. Готовые вырваться наружу, но в то же время сдерживаемые, чтобы никто не увидел твою боль.
Я долгое время игнорировал эту женщину, дико злился из-за ее отношения к Эльзе, из-за романа с отцом. Если бы я знал, насколько глубоко выкопана яма, то, наверное, поставил бы себя на ее место раньше и не стал сопротивляться родству. Ведь мы и правда родственники.
— Все в порядке? — спрашиваю Марту, когда захожу в кабинет и вижу, как она вытирает едва заметные капельки слез на щеках.
— Ой, Данечка! Я тебя не заметила! — улыбается полными красными губами. Уши уже не режет «Данечка», мне вообще плевать на это уменьшительно-ласкательное. — Ты что-то хотел?
Вопрос виснет в просторном кабинете с панорамным видом на столицу. Мой взгляд падает на растерянное лицо женщины, на серые глаза с красивым разрезом и полноватые губы. Они и правда чем-то похожи с Эльзой.
— Я хотел взять бумаги о поставке.
— Ах да, конечно! — Она начинает по одному открывать ящики стола. Слишком резко, в то же время заторможено. Обычно Марта четко распределяет свои документы, и ей не приходится искать их долго, как сейчас.
Впервые вижу ее такой несобранной, растерянной, будто ее мысли где-то в другом месте.
— Держи, дорогой, — она протягивает мне папку дрожащими руками.
Покрасневшие глаза Марты поднимаются на меня ненадолго, затем опускаются. Она также нервно укладывает бумаги в ящики. Изящные пальцы трясутся, взгляд мечется, словно ищет что-то важное. И находит. Знакомого цвета папка, которую когда-то мне дал отец. В тот роковой день, когда я узнал семейную тайну. Марта берет ее в руки, хочет положить в ящик, однако она выскальзывает из ее пальцев. Бумаги разлетаются по полу, укрывая его белым ковром.
— Боже…
— Я помогу.
Подхожу к женщине и помогаю собрать бумаги. Да, я не ошибся, это та самая папка. Сейчас на глаза попался лист с фотографией белокурой женщины с прозрачно-голубыми глазами. Но я не смотрю на нее, не пытаюсь найти сходство. Молча кладу лист в папку, подбираю следующий. Мое свидетельство о рождении. Это заверенная копия, которую когда-то показал мне отец. Имя отца привычно красуется на месте, а имя матери мне совершенно незнакомо. Белова Роксана Владимировна. Фамилия не кажется незнакомой: у Марты была такая же до замужества с отцом.
— Данечка, давай сюда, — Марта вытягивает лист, так и не дав мне вглядеться в имя матери, незнакомое мне раньше. — Спасибо, что помог.
— Не знал, что наши тайные документы хранятся на видном месте.
— Они нужны были для дела, — с легкой улыбкой отвечает женщина и кладет папку в нижний ящик стола под замок. — Прости за беспорядок. В последнее время дел много накопилось.
— Я вижу.
— Ты ведь слышал наш разговор?
Женщина больше не улыбается, не смотрит добродушно, как обычно. На стальные глаза наворачиваются слезы, мелкие капельки скатываются по щекам. Вот сейчас я замечаю сходство с Эльзой. Они одинаково морщат лицо, когда готовы расплакаться, но сдерживаются, чтобы никто не видел их боль. Это так знакомо. Привычно.
Ничего не отвечаю. Подхожу к женщине и обнимаю. Вряд ли я мог представить, что когда-то буду обнимать мачеху и ощущать жалость к ней. Но сейчас невозможное становится возможным.
— Я так сильно ошиблась, — произносит она тихо-тихо, но я понимаю каждое слово, вслушиваюсь. — Она не должна страдать из-за наших ошибок, Данечка.
Замираю на месте. Кажется, мышцы становятся каменными, дыхание замирает, а затем учащается. Глупо спрашивать, кого Марта имеет в виду. Мы можем говорить только о ней. Об Эльзе.
— Она уже страдает.
— Нет, Данечка, ты не понимаешь. Ей сейчас очень плохо. Пожалуйста, помоги ей.
Слова мачехи не приводят меня в чувство. Я как находился в ступоре, так и остаюсь. Именно она вселила в меня ненависть к себе, именно она застукала нас с Эльзой, она выгнала ее из дома без денег и вещей. Она оставила мою девочку на произвол судьбы, а я об этом даже не знал. А сейчас она просит помочь ей. Только как?
— Эта папка… — дрожащими руками Марта показывает на ящик, куда убрала информацию о нас с Эльзой. — Эти документы отправлены Эльзе. Это убьет ее. Мы убьем ее морально. Пожалуйста, Данечка, побудь с ней.