Речные заводи (том 2)

Най-ань Ши

– Ой, беда! Здесь лежит пьяный монах!

С трудом поднявшись на ноги, старик почувствовал, что его руки в крови, и завопил, сам не понимая, что все это значит.

Услышав шум и крики, жители пооткрывали двери и вышли с огнем на улицу. Осветив место происшествия, они увидели кровь и тела убитых.

Тут они задержали старика, чтобы отвести иго к властям.

Истинно сказано было:

C неба беда ниспадетИ на земле порождает бедствия злые она.

О том, как старый Ван избавился от этой беды, просим вас узнать из следующей главы.

Глава 45

рассказывающая о том, как Ян Сюн Злой Гуань-Со учинил расправу на горе Цуйбиншань, а Ши Сю Отчаянный сжег постоялый двор семейства Чжу

Мы остановились на том, как соседи задержали старого торговца Вана и повели его в управление округа Цзичжоу. В это время начальник округа приступил к делам. Пришедшие, стоя в ряд, опустились на колени и доложили:

– Старик этот нес на коромысле пирожки и рисовый отвар. Споткнувшись, он упал на землю и увидал, что в луже пролитого им отвара лежат два трупа: один – монах, другой – даос. Оба мертвеца совершенно голые; около даоса валяется кинжал.

После этого старый Ван сказал:

– Я давно живу тем, что торгую пирожками и рисовым отваром. Обычно я выхожу из дому во время пятой стражи, чтобы пораньше распродать товар. Но сегодня я встал раньше обычного и пошел вот с этим несмышленым пареньком. Я шел, не глядя под ноги, и, споткнувшись, упал и разбил все свои тарелки и миски. Милостивый господин, сжальтесь надо мной! Когда я увидел, что в луже крови лежат два трупа, я перепугался и стал кричать. Из домов вышли люди, задержали меня и привели сюда. Я надеюсь, милостивый господин, что вы правильно разберетесь в этом деле и отпустите меня.

Начальник округа приказал составить протокол и потом распорядился, чтобы квартальный старшина и следователь по уголовным делам в сопровождении стражников, свидетелей-соседей и старого Вана, отправились к месту происшествия для обследования трупов убитых. Возвратившись в управление, они составили отчет, в котором говорилось:

«Убитыми оказались монах из монастыря Баоэньсы – Пэй Жу-хай и даос Ху. Трупы обнажены. На теле монаха обнаружены четыре тяжелых раны. Рядом с даосом Ху найден кинжал, которым было совершено убийство. На макушке монаха имеется смертельная рана, очевидно нанесенная брошенным даосом кинжалом. Можно предполагать, что они сами покончили друг с другом».

Затем начальник округа приказал вызвать из монастыря монахов, чтобы разузнать, не известна ли им причина убийства, но никто ничего не мог сказать, и начальник не знал, какое вынести решение. Тогда присутствующий здесь следователь сказал:

– Монах совершенно раздет, и это указывает на то, что они с даосом совершили какое-то неблаговидное, противозаконное дело, после чего убили друг друга. К старому Вану это никакого отношения не имеет. Пусть за него поручится кто-нибудь из свидетелей, и всех задержанных можно отпустить. Монастырь должен похоронить убитых где-нибудь в стороне. Кроме того, надо составить акт, что монах и даос убили друг друга, и на том дело покончить.

– Правильно, – согласился начальник округа и назначил чиновников для завершения этого дела. Но говорить об этом мы больше не будем.

Соседи, любители всяких сплетен, сложили такую песенку:

Непутевый Пэй Жу-хайПо заслугам получил.С богомолкою монахВ связь постыдную вступил.Милосердия полна,Не противилась она.Как богиня Гуань-иньДопустила этот грех?Поджидает ад святош,Что возжаждали утех.Он забыл, блудя в тиши,«Наставление души».Досточтимый наш монахНаземь – гляньте-ка! – поник.На дороге рядом с нимЛег даосский ученик.Знаем мы: в аду My ЛяньПобывал, спасая мать.Но страннее из-за шлюхВ ад монахам попадать.

Нашлись также зубоскалы и в дальних переулках, которые, услышав эту песню, не желая отставать, сложили песенку по типу линьцзянсяньских стихов:

Целомудрие забыв,Смерть себе накликал он.Непутевый весельчакСам собой был осужден.Обнажился наш монах,И погиб, – и пал во прах.Спит монах. Его вчераБуйный послушник сразил.Свой кинжал затем в себяСпьяну послушник вонзил.Из-за дряни пребольшойВышел спор и грянул бой.

Так эти две песенки и распевались в разных концах города. А когда их услышала дочь старого Паня, она остолбенела; не осмеливаясь произнести ни слова, она глубоко и молча переживала эту беду.

В управлении округом кто-то сказал Ян Сюну, что убиты монах и даос. Тогда он сразу догадался, в чем тут дело, и подумал: «Это, конечно, сделал Ши Сю… Напрасно я оскорбил его. Сегодня у меня будет свободное время, надо разыскать его и узнать всю правду».

И вот, когда Ян Сюн проходил мимо моста, он вдруг услышал, как его кто-то окликнул:

– Дорогой брат! Куда вы идете?

Оглянувшись, Ян Сюн увидел Ши Сю.

– Брат мой, – сказал он. – А я никак не мог тебя найти!

– Зайдемте ко мне, почтенный брат, и потолкуем.

Ши Сю привел Ян Сюна в свою комнату на постоялом дворе, где он остановился, и спросил:

– Ну что, уважаемый брат, обманывал я вас?

– Брат мой, не сердись на меня, – отвечал Ян Сюн. – Я допустил глупость и после выпивки проболтался жене, а она перехитрила меня и оклеветала тебя, дорогой брат! Вот сегодня я и решил непременно разыскать тебя: казни или милуй меня.

– Уважаемый брат мой, – сказал на это Ши Сю. – Хоть я человек маленький и невежественный, но – честный, и тут уж никто меня не собьет! Опасаясь, чтобы вы не попались еще раз на удочку, я решил пойти к вам, уважаемый брат, и представить доказательства. – И с этими словами он вынул одежду монаха и даоса. – Вот все, что я содрал с них, – сказал он.

При виде этого в груди Ян Сюна вспыхнуло пламя ненависти, и он воскликнул:

– Дорогой брат, не сердись на меня! Я сегодня же ночью разрежу на куски эту паскуду и хоть немного отведу душу.