Речные заводи (том 2)
Шрифт:
– Я – скромный монах, – ответил на это Гун-Сунь Шэн, – но с юных лет все ходил по разным местам и встречался со многими удальцами. Я расстался с вами и ушел из Ляншаньбо домой. Но не вернулся я в лагерь вовсе не потому, что забыл свой долг, а потому, во-первых, что о моей престарелой матери некому, кроме меня, заботиться, а во-вторых, праведник Ло оставил меня при своей священной особе. Опасаясь, что из лагеря сюда придет кто-нибудь искать меня, я умышленно изменил свое имя на Цин Дао-жэнь и вот живу здесь отшельником.
– Но сейчас наш брат, Сун Цзян, попал в
– Но как же я оставлю свою мать? Ведь я единственный ее кормилец, – сказал на это Гун-Сунь Шэн. А кроме того, разве отпустит меня мой учитель Ло? Нет уж, никак не могу я уйти отсюда!
Тогда Дай Цзун снова стал умолять его и отбивать поклоны.
– Ну ладно, мы еще поговорим об этом! – сказал Гун-Сунь Шэн, помогая Дай Цзуну подняться.
После этого он оставил Дай Цзуна и Ли Куя в комнате, а сам пошел приготовить постной пищи и простого вина. Все это он подал на стол, и они втроем закусили. После этого Дай Цзун жалобным голосом снова стал умолятъ Гун-Сунь Шэна:
– Если вы, уважаемый брат, не пойдете, то Гао Лянь непременно захватит Сун Цзяна, и справедливое дело, за которое борется наш стан – Ляншаньбо, погибнет.
– Разрешите мне пойти спросить об этом у моего учителя, – сказал, наконец, Гун-Сунь Шэн. – Если он согласится отпустить меня, то я пойду вместе с вами.
– Тогда давайте пойдем к вашему учителю сейчас же, – сказал Дай Цзун.
– Нет, пожалуйста, не спешите. Переночуйте у меня, а завтра сходим к нему! – сказал Гун-Сунь Шэн.
– Я очень просил бы вас, уважаемый брат, пойти сейчас же и спросить разрешения, – продолжал настаивать Дай Цзун. – Ведь сами посудите, для Сун Цзяна, который ждет нас, каждый день кажется годом!
Тогда Гун-Сунь Шэн встал, а за ним последовали Дай Цзун и Ли Куй. Они вышли из дому и направились к горе Двух святых. В то время осень была уже на исходе, и наступала зима. Дни стали короткими, ночи длинными.
Вечер быстро приближался. Когда они дошли до половины горы, красный диск солнца уже клонился к западУ. Узкая тропинка в тени среди сосен привела их прямо к монастырю праведника Ло. На воротах они увидели красную дощечку с тремя золотыми нероглифами: «Храм духа гор».
Зойдя в залу для переодевания одежды, они привели себя в порядок, а затем, пройдя под верандой, подошли к залу Долголетия. Увидев, что Гун-Сунь Шэн привел с собой людей, два послушника пошли доложить об этом праведнику. Ло велел просить пришедших войти.
Тогда Гун-Сунь Шэн провел Дай Цзуна и Ли Куя в зал Долголетия. Праведник в этот момент только что закончил моления и сейчас восседал на кресле, напомнающем облако. Подойдя к праведнику, Гун-Сунь Шэн отвесил ему глубокий поклон и затем, почтительно склонившись, отошел в сторону.
Дай Цзун также поспешил низко поклониться. Один Ли Куй смотрел на все происходящее сверкающими глазами.
– Откуда явились эти люди? – спросил праведник Гун-Сунь Шэна.
– Это и есть те братья, о которых я вам рассказывал, учитель, – отвечал Гун-Сунь Шэн. – Брат Сун Цзян
Выслушав его, праведник Ло сказал:
– И-цин! Однажды ты уже избежал огненной пучины и теперь изучаешь здесь тайны бессмертия. Как можешь ты снова помышлять о том, чтобы вернуться на прежний путь!
– Разрешите нам покорнейше просить вас отпустить в этот господина Гун-Сунь Шэна с нами, – сказал Дай Цзун, почтительно кланяясь священной особе, – а когда мы разобьем Гао Ляня, то снова проводим его сюда.
– Как вы не понимаете, почтенные люди, – сказал на это праведник, – что в вашем деле не могут участвовать люди, отрекшиеся от мира. Вы лучше сойдите сейчас с горы и сами обсудите этот вопрос.
После этого Гун-Сунь Шэну ничего не оставалось делать, как увести Дай Цзуна и Ли Куя. Покинув зал Долголетия, они тут же спустились с горы.
– Что говорил этот святой учитель? – спросил вдруг Ли Куй.
– А разве ты сам не слышал? – в свою очередь задал ему вопрос Дай Цзун.
– Я не понимаю его дурацкого языка, – ответил на это Ли Куй.
– Учитель сказал, что он не должен идти с нами! – пояснил ему Дай Цзун.
Тогда Ли Куй стал возмущенно кричать:
– И это после того, как мы проделали такой путь, да вдобавок мне пришлось перенести столько невэгод! Теперь, когда мы, наконец, нашли того, кого искали, он вздумал говорить всякие гадости. Уж лучше бы ему не сердить меня! Вот возьму и разорву в клочья его монашеский клобук, а самого старого разбойника схвачу за поясницу и спущу с горы.
– Тебе, видно, хочется, чтобы ноги твои снова были пригвождены к земле! – покосившись на него, сказал Дай Цзун.
– Да нет, не буду, не буду! – сказал, улыбаясь, Ли Куй. – Это я просто так, пошутил!
После этого они втроем вернулись в дом Гун-Сунь Шэна, и хозяин приготовил ужин. Ели только Дай Цзун и Гун-Сунь Шэн. Ли Куй сидел как истукан, все время о чем-то думал и не притрагивался к еде.
– Вы сегодня переночуйте у меня, – говорил Гун-Сунь Шэн, – а завтра мы снова отправимся к учителю и еще раз как следует попросим его. Может быть, он согласится – тогда я пойду.
Дай Цзуну ничего не оставалось, как пожелать хозяину спокойной ночи, собрать свои пожитки и вместе с Ли Куем отправиться спать в отведенную им комнату.
Но разве мог Ли Куй спокойно заснуть? Он с трудом дождался пятой стражи, а затем потихоньку поднялся и, услыхав храп Дай Цзуна, убедился в том, что тот крепко спит.
«Ну как же мне не рассердиться, черт тебя возьми, – думал он о Гун-Сунь Шэне. – Ведь ты сам был раньше в нашем лагере, а теперь должен идти к какому-то чертову учителю и спрашивать у него разрешения! Я готов был сорвать всю злость на тебе и прикончить тебя своим топором. Но если я убью тебя, так к кому тогда мы обратимся за помощью, чтобы спасти нашего уважаемого брата?»