Редактор Линге
Шрифт:
— Нтъ, нтъ, это совсмъ и не нужно; дло будетъ обнаружено; въ лучшія руки оно не могло попасть.
— Да, но вдь… гм… вдь это извстіе онъ принесъ… не совсмъ ужъ… даромъ. Что?
— Даромъ! Что онъ хочетъ этимъ сказать? Онъ хочетъ получить вознагражденіе за…
— Да, маленькое вознагражденіе… да, если вы хотите это такъ называть. Путь очень далекій, пароходъ и желзная дорога тоже, вдь, стоятъ чего-нибудь…
Редакторъ Линге пристально посмотрлъ на этого человка.
Норвежскій крестьянинъ, коренной крестьянинъ выдаетъ свою собственную дочь за деньги! Его лобъ опять омрачился, и онъ готовъ былъ указать крестьянину на дверь, но сейчасъ же одумался: крестьянинъ
Линге задумался.
— Сколько же вы хотите за это сообщеніе о вашей дочери? — спрашиваетъ онъ. Злоба Линге всегда насторож, всегда наготов,- вотъ почему онъ сказалъ: «сообщеніе о вашей дочери».
Но крестьянинъ хочетъ, чтобъ ему хорошо заплатили, онъ требуетъ круглую сумму, сотни: ясно, что онъ хотлъ получить не только деньга для путешествія, но и грязныя кровныя деньги за тайну.
Злость на этого негодяя опять закипаетъ въ душ Линге, но одъ вторично сдерживается. Ни за какія деньги онъ не хотлъ выпустить этого дла изъ рукъ. Оно должно быть въ «Новостяхъ» и возбудить не только шумъ и возмущеніе, но и удивленіе. Онъ еще разъ мысленно обдумываетъ все это. Положеніе дла было ясно, все было начистоту, никакой ошибки не могло быть. Донесеніе лежало передъ нимъ, и, кром того, въ этомъ сознался самъ ребенокъ. Къ томуже еще послднее доказательство — доносчикомъ былъ самъ отецъ.
Линге предлагаетъ цну.
Но крестьянинъ качаетъ головой. Дло въ томъ, что онъ долженъ подлиться съ тмъ другимъ свидтелемъ, котораго онъ взялъ съ собой второй разъ. — Нтъ… никакъ нельзя было по другому… ему нужна вся сумма.
Линге былъ такъ противенъ этотъ отецъ, что онъ прибавляетъ къ своей цн еще сто кронъ, только бы отъ него отдлаться; но крестьянинъ, увидвшій, что редакторъ у него въ рукахъ, не хочетъ уступить ни одной кроны съ той суммы, которую онъ назначилъ. Потому что вдь кром всего еще ему придется… гм… на немъ будетъ отзываться въ общин, что у него такой ребенокъ; ему не легко придется, у него обязанности, долги, и по правд сказать… гм… онъ не ршился бы на это сообщеніе, если бъ получилъ меньше, чмъ требовалъ.
Наконецъ, Линге согласился. Съ глубокимъ презрніемъ заплатилъ онъ деньги. Онъ самъ пошелъ къ кассиру и потребовалъ эту сумму на свое собственное имя, чтобы это дло не было обнаружено.
Линге сидитъ въ своемъ бюро, и въ рукахъ у него бумаги, — неопровержимыя доказательства.
Вс эти три дня, съ тхъ поръ, какъ у него былъ крестьянинъ, онъ употребилъ на разслдованіе этого дла. Онъ послалъ Лепорелло, своего повреннаго, въ т мста, гд былъ совершенъ этотъ поступокъ, и Лепорелло вернулся съ подтвержденіемъ всего.
Теперь должна разорваться бомба,
Люди входятъ и выходятъ изъ бюро, — дверь ни на одну минуту не остается въ поко. Редакторъ въ превосходномъ настроеніи духа.
Помимо предвкушенія громкаго скандала, наполняющаго его душу радостью, сегодня вечеромъ у него будетъ одна встрча, и это обстоятельство очень важно для него. Онъ шутитъ, отправляетъ статьи и телеграммы съ улыбкой на лиц и весело отдаетъ приказанія въ бюро.
Изслдованія этого дла были такъ удачны, что онъ хотлъ отблагодарить Лепорелло маленькимъ денежнымъ вознагражденіемъ помимо того, что онъ получалъ обыкновенно, — настолько былъ благодаренъ редакторъ за хорошую работу.
— Благодарю васъ, — сказалъ онъ и протянулъ Лепорелло руку. Но такъ какъ тутъ были посторонніе, то оба поняли другъ друга безъ дальнйшихъ словъ.
Кром того, онъ хочетъ попросить Лепорелло еще объ одной услуг. Онъ получилъ сегодня публикацію отъ одной очень бдной прачки въ Гаммерсборг, воззваніе о помощи.
Боже мой, она приложила даже сорокъ пять ёръ, чтобы это было одинъ разъ напечатано. Разв это не трогательно! Онъ радъ, что письмо попало къ нему въ бюро, а не въ экспедицію; теперь бдная женщина можетъ получить обратно свои хеллеры. Если человкъ принадлежитъ къ «лвой», — это еще не значитъ, что онъ кровопійца. Женщина не поняла назначенія «Новостей». Онъ хочетъ просить Лепорелло отнести ей эти деньги, эту пока временную помощь; позже онъ откроетъ подписку. Это было удачно сказано: нсколько постителей, бывшихъ въ бюро, приняли въ этомъ участіе.
У него чуть было не выступили на глазахъ слезы, онъ былъ тронутъ и преисполненъ любви къ несчастной женщин изъ Гаммерсборга…
Вечеромъ онъ не отправился изъ бюро домой. У него было столько дла, ему везд нужно было быть, ничего онъ не долженъ былъ пропускать, а сегодня было большое собраніе въ кружк рабочихъ.
Онъ собственноручно передалъ фактору статью о скандал, сказалъ секретарю, куда онъ уходитъ, и оставилъ бюро. Онъ чувствовалъ себя молодымъ, шелъ легкой походкой, и шляпа его, какъ всегда, была надта немного на бокъ.
IV
Большая зала рабочаго клуба была всябиткомъ набита. Дебаты были уже въ полномъ разгар. Консерваторъ изъ «правой» забрался на каедру и старался сказать что-то, но его часто перебивали.
Войдя, Линге постоялъ немного внизу у двери и окинулъ взглядомъ все собраніе, ища кого-то. Онъ скоро нашелъ то, что ему было нужно, и началъ пробираться черезъ залу. Онъ кланялся направо и налво: вс знали его и отступали, чтобы дать дорогу. На противоположной сторон онъ остановился и низко поклонился молодой дам съ свтлыми волосами и темными глазами.
Она подвинулась на скамейк, и онъ слъ около нея.
Эта дама была фру Дагни Ганзенъ, урожденная Киландъ. Она пріхала изъ одного приморскаго города и вотъ уже годъ живетъ въ Христіаніи; ея мужъ, морякъ-лейтенантъ, былъ въ плаваніи. У нея были густые свтлые волосы, которые она носила завязанными въ узелъ; на ней былъ роскошный туалетъ.
— Здравствуйте, — сказала она, — вы пришли очень поздно!
— Да, нужно вдь обо всемъ позаботиться, — отвчалъ онъ. Но теперь онъ не былъ больше въ состояніи умалчивать о своей тайн, и онъ продолжалъ: — Но иногда получаешь за это награду. Вотъ какъ разъ въ данную минуту я собираюсь уничтожить одно должностное лицо, очень извстное въ стран, Ларса Офтедаль.
— Уничтожить, кого?
— Успокойтесь, не вашего отца, — сказалъ онъ, смясь.
Она тоже разсмялась и показала свои немного попорченные зубы за красными губами.
— Что же сдлалъ онъ?
— Хм… да, — отвтилъ онъ: — тяжелый грхъ, смертный грхъ, ха-ха-ха!
— Боже мой, сколько на свт зла!
Она опустила глаза и замолчала. Этотъ скандалъ не представлялъ для нея ничего интереснаго. Весь день она была разстроена, а теперь еще больше. Если бы она не была среди такого большого собранія, гд, не переставая, раздавался съ каедры голосъ оратора, она закрыла бы лицо руіами и горько заплакала. Въ продолженіе послдшхъ лтъ фру Дагни не могла слышать о скандл, не вздрогнувъ: и у нея вдь была своя исторя, своя ошибка въ жизни. Это не былъ какой-нибудь тяжелый грхъ, она это сама сознавала, но все-таки, она была очень гршна, ахъ, какъ гршна!