Редкие и драгоценные вещи
Шрифт:
— Итак... каковы были твои намерения в ту ночь, Лэнс? Если ты чувствуешь, что должен все уладить со мной, тогда, думаю, мне придется попытаться это услышать.
— Спасибо, — прошептал он, мягко и ритмично постукивая ладонью по столешнице, лишь его пальцы поднимались и опускались. Татуировки, которые украшали его, покрывали всю поверхность правой руки — скелет из костей кисти, смешивающийся паутиной между отдельными костями пальцев.
Мне было интересно, что папочка подумал обо всех этих готических чернилах на его сыне. Через мгновение он заговорил:
— Я вел себя как придурок с тобой, — начал он, — знаю это, и мне нет оправданий, но когда я уехал
— Это был предел того, что я намеревался сделать для видео, Бринн. Я бы никогда нигде его не разместил и не показал людям. Это было напоминанием обо мне… для тебя.
— Но те, другие… Джастин Филдинг и Эрик Монтроуз — они были там. — Я не могла смотреть на него, поэтому вместо этого просто перевела взгляд в окно на залитый дождем тротуар и идущих мимо людей.
Однако все равно продолжала слушать.
— Да, — печально сказал он. — Я напоил тебя, но сам был еще более пьян, и до такой степени, что потерял сознание после того, как... закончил. Эти двое приехали ко мне домой на праздничные выходные, и они знали, что я намерен преподать своей девушке урок, который она никогда не забудет. Я рассказал им, что собираюсь снять секс-видео. Как идиот. Я был настолько высокомерен, что и представить себе не мог, что они попытаются вмешаться в это. Ты можешь увидеть на видео, что после того, как я кончу — после того, как я закончу — меня не будет на экране. В съемках есть перерыв, после чего появляются Филдинг и Монтроуз... с тобой. Поверь, я пересматривал это снова и снова, в ужасе от того, что они сделали. — Я отвела взгляд от окна и изучила его лицо. Он встретился со мной взглядом. Я увидела в нем сожаление и стыд. — Бринн, я... я никогда не хотел...
Я знала, что Лэнс говорил мне правду.
— Они наблюдали за нами... а потом, когда я отключился, они взяли верх. Я даже не помню, как оставил тебя в той игровой комнате, Бринн. На следующее утро я проснулся на заднем сиденье своей машины. Видео уже было размещено на сайте, и было слишком поздно. Оно завирусилось и передавалось по кругу все выходные. — Он опустил голову и медленно покачал. — И та музыка, которую они там ставят...
Я попыталась вспомнить последовательность изображений, но была настолько травмирована своим однократным просмотром видео, что вообще не смогла вспомнить ничего об участии Лэнса. Я знала, он был очень зол на меня за то, что я встречалась с Карлом. То, что я была незрелой семнадцатилетней шлюхой, не оставило мне навыков здравого смысла в том, куда я ходила, что я делала или с кем это делала. К сожалению, я усвоила свой урок очень трудным путем, но все равно была рада услышать эту новую информацию от Лэнса.
— Значит, ты сделал это не потому, что ненавидел меня? — Я задала ему вопрос, на который всегда хотел получить ответ. Это было то, что никогда не имело для меня никакого смысла. У нас были свои проблемы, но я никогда не чувствовала ненависти со стороны Лэнса до той ночи. Это видео вызывало у меня чувство ненависти на протяжении всех прошедших семи лет, и его было трудно вынести, потому что оно было таким запутанным.
— Нет, Бринн. Я никогда не ненавидел
Я ахнула, не в силах ответить на то, что он только что сказал. У меня не было голоса, поэтому я сидела молча и смотрела на него, не в силах сделать что-либо еще.
Он протянул руку вперед, как будто собирался дотянуться до моей, но вовремя спохватился, оставив кончики пальцев примерно в дюйме от стола. Это было так неловко, что я обхватила свою кружку с чаем обеими руками, чтобы чем-то их занять.
— Я пытался позвонить тебе и увидеться с тобой, но твой отец, да и мой тоже, закрыли это дело. Мой отец сообщил, что я скорее умру, чем он позволит мне разрушить его политическую карьеру. Он отозвал меня из Стэнфорда и завербовал в армию в течение двух дней. Меня отправили в Форт-Беннинг для прохождения базовой подготовки, и я ничего не мог с этим поделать. Я даже не мог поговорить с тобой, чтобы извиниться или узнать, как у тебя дела. — Он вопросительно поднял ладонь. — А теперь о политических устремлениях моего отца… Я просто втянут во все это, меня уносит дальше, и выхода нет. И с ним, в Западном крыле, я в еще большей ловушке, чем когда-либо... — он печально умолк.
Вау. Просто вау. Никогда, даже в самых смелых мечтах, я не могла представить такую реальность. Я не знала, что ему сказать и как реагировать, поэтому мы просто посидели вместе в тишине с минуту. Он даже не знал о другой грязной истории, связанной со всей этой неразберихой — причина смертей Монтроуза и Филдинга, попытка шантажа Карла, убийство моего отца — все это было из-за этого видео. Лэнс тоже не хотел слышать этого от меня. События произошли сами собой, и пришло время навсегда похоронить их. Ничто никогда не изменило бы моей величайшей потери, вернув мне моего отца.
Я обхватила свой живот, защищаясь и нуждаясь в утешении от чего-то чистого и невинного. Столько уродства за мои двадцать пять лет — конечно, я могла бы обрести красоту и покой, продолжая двигаться вперед. И, словно послание свыше, я была вознаграждена легким толчком прямо под ребра, как бы говоря: «Я все еще здесь, и я знаю, что ты моя мама». Да, мой ангел-бабочка, я твоя мама.
— Итак, твоя жизнь изменилась после той ночи... так же, как и моя, — сказала я спустя мгновение.
— Да. Выбор, который я сделал в ту ночь, изменил все.
***
Мы попрощались на оживленной улице в окружении еще большего количества медиа-цирка, с которым я сталкивалась раньше, с охраной, водителями и фотографами. Мне действительно нужно было вернуться в квартиру, чтобы приготовить ужин для Итана, так как это был наш последний вечер вместе за целую неделю. Равно утром он должен был уехать в Швейцарию.
Вся встреча с Лэнсом была странной, но мне стало намного легче от чувства вины, услышав его откровение. Мне все еще стыдно за свое поведение, из-за которого я оказалась за тем бильярдным столом семь лет назад, но я избавилась от значительной части отвращения к себе. Я почувствовала огромное облегчение и впервые поняла, что это чувство может остаться со мной навсегда.
— Спасибо, Лэнс.
Он с любопытством посмотрел на меня.
— За что, Бринн?
— За то, что поделился своей историей. По какой-то причине это помогает мне отпустить... это. — Я положила руку на верхнюю часть своего живота, неспособная объяснить такую личную мысль ясно, но для меня это имело абсолютный смысл. — Я скоро стану мамой, и хочу, чтобы у моего ребенка была мама, которая может гордо держать голову и знать, что не сделала ничего плохого, что она хороший человек, который совершил глупость из длинной череды глупостей.