Редкие земли
Шрифт:
За ночь шквалы улеглись. Безбрежное золотое небо на востоке очертило темно-синий горный хребет, предвещая грядущий восход солнца. Предвещание сбылось, наступил новый габонский день. Мэр вместе со своими служащими, иными словами, со всей семьей, решил сопроводить молодых толкователей марксизма при подъеме на гору. Для этой цели он обуздал свое пузо дополнительной майкой и подвязал ее у себя на шее. Экспедиция растянулась, почитай, на четвертуху километра. Сначала они шли по удобоваримым тропам и пересекали кристально-бурливые реки по висячим мостикам. Иногда на пути встречались крохотные деревушки, чьи жители проводили утренние ритуалы по умиротворению древесных духов, проживающих в местных вариантах растения тамариск. На высоте полутора тысяч метров джунгли стали гуще, поселения больше не встречались, однако Гену и Ашке, как и в первый раз, все время казалось, что они находятся под чьим-то неусыпным наблюдением.
Ашка поделилась этим
«Да они ведь вас узнали, товарищи! — вскричал мэр. — Я всегда говорил, что советские люди обладают каким-то необъяснимым притяжением!»
Ну тут уж Ген и Ашка стали подпрыгивать, скалить зубы и бить себя в грудь, да к тому же еще и сиять отнюдь не трагическими, а скорее слегка нахальными глазами. Одна из гориллиц, поймав на лету какую-то стрекозу, разжевала ее передними зубами, после чего приблизила жвачку к пунцовым губам белокожей самки. Ашка, ничтоже сумняшеся, мгновенно проглотила слюнявый комочек. Завершилась эта встреча объятием двух светлокожих с двумя волосатиками, после чего все гориллы солидно удалились.
Экспедиция на той же опушке расположилась на ланч. В центр круга была вынесена плетеная корзина с кровяными колбасами. Служащие мэрии тут же обучили иностранцев традиционному способу поедания этих предметов. Нужно взять мягкую колбасятину одним кончиком в рот, прокусить оболочку и, нажимая пальцами по всей длине, высосать все содержимое без остатка. По завершении этой процедуры все участники ланча остались сидеть со свисающими изо ртов пустыми оболочками, напоминающими использованные презервативы. Ген поспешил поделиться со всеми этим глубокомысленным наблюдением, и все покатились со смеху.
По завершении ланча Ген и Ашка встали и раскланялись. Любезнейшие габонцы, мы очень высоко ценим ваше гостеприимство и обещаем ответить вам тем же на нашей прохладной родине. Засим до свидания! Нет-нет, вскричали габонцы, мы проводим вас до самого кратера. Стратовы еще раз раскланялись. Извините, друзья, но боги марксизма Перун и Ярило повелевают нам завершить это восхождение без сопровождающих лиц. Оревуар, любезнейшие габонцы! Оревуар, оревуар, послышалось в ответ. Не было более веских причин для социалистической администрации, чем повеление богов.
К концу этого великолепного дня, изрядно ободрав ладони и колена, Стратовы достигли кратера вулкана, где несколько лет назад они сотворили чудо зачатия своего первенца; напоминаем: безукоризненного ребенка Парасковьи; дополняем: пребывающего сейчас под присмотром деда Эдьки, бабки Элки, прабабки, майора ВВС Верочки, а также голландской бонны по имени Беатрис. Здесь, на краю кратера, они закрепили канаты, опоясались ремнями скалолазов и начали спуск в жерло вулкана, к пещере. Ярое солнце габонского дня быстро приближалось к раскаленному океанскому горизонту, но еще быстрее любовники уходили в сумерки гигантской впадины. Прошло не более пяти минут спуска, как небо над жерлом странным образом преобразилось: лиловатое и бесконечно прозрачное, оно сфокусировалось над двумя слегка вращающимися на своих канатах телами. Звезды явились щедрой россыпью, но вместо обычной своей невозмутимости они демонстрировали сейчас исключительную заинтересованность судьбой влюбленных и яркое янтарное мерцание. Над скальным гребнем вулканного края вдруг объявилась идеально круглая и объемная Луна, покровительница их любви и редкоземельных элементов.
Тут внезапно произошел отрыв от вертикали, Ген повис в воздухе и начал вращаться на своем канате. Он стал искать глазами Ашку и увидел, что и ее легкое тело вращается все быстрее и быстрее. К этому вращению вокруг своей оси прибавилась и неуправляемая раскачка, чья амплитуда все больше расширялась, грозя влепить его любимую в каменный отвес. «Ген, тебе не кажется, что я от тебя улетаю?» — не без любопытства произнесла она, и этот шепот, как мощное эхо, залепил ему оба уха. Каким-то чудом ему удалось закрепиться на вертикальной стенке, и в тот момент, когда из темно-лиловой бездны сверху на него понеслась повисшая, как добыча невидимого хищника, или, так скажем, невидимого, но ярко воображаемого демона, ярко освещенная небесными источниками, едва ли не превращенная в объемное, но не телесное изображение, в тот самый момент, когда оно, это изображение, должно было пронестись мимо него в двух метрах, чтобы тут же унестись прочь, он оттолкнулся от отрицательной вертикали, прыгнул в пустоту и успел обхватить ее спину, ее такие любимые лопатки и дать ей возможность прилипнуть к нему, главному для нее Гену человечества.
После этого раскрутка и раскачка прекратились, и они повисли в объятиях друг друга над бездной, в глубине которой уже возжигался медлительный калейдоскоп, запомнившийся им с той самой первой ночи Габона. Интересно, что, несмотря на всю экстремальность этого трюка, а может быть, и благодаря оному, в них немедленно вспыхнула полностью не обузданная страсть.
«Ну давай, Ген! Можешь стащить с меня шорты?»
«А ты можешь оттянуть вниз мой зип?»
«Ну вот я взялась за тебя! Какой ты твердый и горячий!»
«А моя рука лежит на тебе! Какая ты мягкая и горячая!»
Из жерла вулкана начал подниматься опьяняющий пар. Их губы слились в нескончаемом поцелуе. Ашка начала осторожно поднимать и раздвигать ноги, стараясь утвердить свои пятки на ягодицах любимого. Им обоим казалось, что они навсегда, словно осенние пауки, повисли над бездной в своем объятии, а между тем их канаты продолжали растягиваться, опуская их вниз сантиметр за сантиметром. Закатный мрак загустел настолько, что потерял свою лиловость и обрел вместо нее ночную космическую прозрачность, и только когда, по словам Аристофана, «возникло яйцо из круженья стихий,/ И ночь возложила его, овевая / Своим соболиным плюмажем» (старый шут, конечно же, имел в виду Луну), только тогда Ген и Ашка почувствовали под собой твердую почву и, не размыкая объятий, повалились набок.
В принципе, эти супруги вычислили с удивительной точностью свое движение вниз к блаженной пещере, и если бы случайно не оторвались от вертикальной стенки, прибыли бы на место назначения без всяких приключений. Впрочем, как говорят в продвинутых туристических кругах, опытные англичане нередко сами придумывают для себя всевозможные препятствия и приключения, чтобы путешествия закрепились в памяти. Спуск Стратовых тоже оказался незабываемым. Теперь они лежали, обнявшись, на плоском балконе пещеры, который за годы их отсутствия покрылся мягкой благоуханной травой, напоминающей ложе царя Соломона и Суламифи. Прошло не менее и не более пяти световых, или слуховых, или просто осязательных секунд, прежде чем однолюб Ген поднял ноги своей суженой и вошел в нее с предельной однолюбостью. Я твоя, шептал муж своей жене, я — Ашка. Я твой, шептала жена мужу, я — Ген. Мы входим в мир первичных зачатий, думали они, когда молчали, занятые любовной работой. Нас окружают вещи в себе, все еще сияющие своей непостижимостью. Мы сами вещи в себе и друг в друге; неужто мы покинули тварный мир? Вот говорят иногда, пытаясь понять, что такое счастье, что это лишь мгновение непостижимости, прикасающееся к коже, как летучий ожог, но этот миг в жерле космического колодца, в нашем влагалище, с нашей раскаленной резкоземельной втулкой — неизмерим. Ты можешь еще говорить? Кажется, нет. Ты помнишь еще нашу задачу? Кажется, да; это зачатие Никодима. Точка с запятой, точка с запятой, точка с запятой;;;;;;;; Начинается извержение. Сонмище охотников кружит вокрух сияющего яйца? прдлжтс ооаея иееие звржн. Упади своей головой на мои груди, высоси мне левую грудь. Дай мне оседлать тебя и склониться, высоси теперь мою правую. Калейдоскоп внизу взбух и выплюнул гигантский аэростат космической магмы. Плевок прошел мимо пещеры, не уничтожив, но лишь обдав сокровенным жаром два тела, катающихся по Соломоновой траве. Прошел к Луне, был поглощен Луною. Звезды превратились в «Бранденбургский концерт» вместе с «Пятой», вместе с «Шествиями» Прокофьева. Два возмутителя спокойствия, преисполненные музыкальной энергии, блаженно заснули.
Утром все было залито солнцем. Где-то по соседству кукарекал дикий петушок. Змей-соблазнитель покачивал башкой, мимикрируясь под Древо Познания. Мимо пещеры проскользнули на канатах толстозадые немецкие туристы. Трусы куда-то пропали. Ген встал и натянул шорты на голые чресла. Ашка еще спала, подложив под щеку свою толстую косу. Пусть спит, подумал он, изнывая от нежности. На голый торс он надел разгрузочно-погрузочный жилет агрессивного блока НАТО с множеством больших и малых карманов. Медленно стал обходить пещеру и брать пробы земли, камешки, отколупывать от обнаженных геологических срезов какие-то полоски расщепленного материала; все это раскладывал по пластиковым мешочкам и рассовывал в карманы РПЖ. Таков все-таки современный человек, во всяком случае, тот, кого позднее стали называть «новым русским», Любовь, конечно, — это главный движитель жизни, но прямо вслед за ней, едва ли не наступая ей на пятки, шествует Бизнес. Было бы глупо уйти из этого мира земных и космических восторгов, из самой активной впадины почти не тронутого континента, не собрав образцов Rare Earths. Ведь наше поколение, зародившееся в недрах смутно бунтующего советского комсомола, само сродни редкоземельным элементам, нужным для разработки новых сплавов новой фазы человеческого развития, эры новых энергий, грандиозных сумм свободно конвертируемой валюты. Так или иначе мы отрываемся от оскверненных совдепом поверхностей, вернее, мы снимаем на выброс их первый экологически заразный слой. Конечно, глупо цепляться за патриотизм на исходе ХХ века, неглупо все-таки развивать то, что я, Ген Стратов, назвал бы планетаризмом. Развитие и усовершенствование человечества как единой земной расы — разве может быть более высокая цель у всей череды человеческих поколений? И тот, кого мы прошлой ночью с Ашкой…