Редкий гость
Шрифт:
— Мадемуазель, разрешите… — Яков строго следовал инструкции.
— Ах, мерси, — девушка приняла тарелку с салатом.
Десять человек, пассажиры орбитального самолёта «Волга», впервые увидели друг друга за обедом. Совместный приём пищи с самого начала предполагал доброжелательный настрой в коллективе, и никто не собирался упустить шанс произвести хорошее впечатление, особенно когда это впечатление предполагается производить на красивую девушку.
А девушка была чудо как хороша. Их обрядили в казённые серые пижамы, которые на мужчинах сидели вкривь и вкось и совершенно не подчёркивали женские прелести,
— Месье француз? — спросила прекрасная незнакомка.
— Ну дык блин, — отозвался Яков. — Яков.
— Светлана.
— Вы летите на Луну? — ближайшие пять лет Якову предстояло управлять движением межпланетных буксиров на окололунной орбите, дело своё он знал, любил и девушек любил, и очень хотел, чтобы Светлана направлялась к Луне…
— Нет, мне немножко дальше.
— Неужели на «Циолковский»? — удивился крепкий сухопарый мужчина азиатской внешности.
Он подмигнул Якову и в раскосых глазах заиграли искорки.
— Нет, мне на «Поллукс Виктори».
— У-у, — Яков поднял руки, — вот кто нас обскакал.
Он указал подбородком на Прошина.
— А вам на «Викторию»? — спросила Светлана.
— Да, — пробормотал Иван краснея.
— Засмущали парня. Света, мы втроём на МТ, — сказала Рута и представила всю компанию: — Я Рута, это Толик, мой муж, это Иван, а этот Казанова уже представился. Ваня, ну ты теперь присматривай за Светланой.
— А за мной надо присматривать? — Светлана позволила себе чуть нахмуриться.
— Света, не обижайся, — улыбнулся Толик, — новичку сложно ориентироваться на космической станции, а Иван у нас опытный товарищ, подскажет, поможет где что. Ему даже зарплату за это добавят, — он подмигнул Прошину.
— Ну, уговорили, — рассмеялась Светлана. — Циолковский — это ведь учёный?
— И учёный, и кочующая станция у газовых гигантов. С вашего позволения — Алтай. Алтай Жунусов.
— Очень приятно.
— Рута, и нас представьте, — попросила импозантная дама средних лет, сидевшая рядом с мужчиной, похожим на неё так, что всем было ясно — это семейная пара.
— Да, — спохватилась Рута, — это наши коллеги, Ежи и Марица, наши с Толиком, в смысле… Мы вчетвером летим на Океан. Ребята, а вы?..
— Мы на Марс, — молодые люди, Любовь и Владимир, сидевшие подле океанологов, оказались учителями географии, отправленными на Красную планету после окончания института.
— Так география же, — Яков сделал упор на слоге «гео», — а вы на Марс, там уже вроде марсография должна быть.
— Да сколько той марсографии, — в тон ему ответил Владимир. — А детишкам надо родину знать, Межкосмос готовит программу реабилитации, будет вывозить марсиан на Землю.
— А вы на орбиту или на планете будете жить? — спросила Рута.
— Школу открывают в Ново — Николаевске, — ответила Любовь, — марсиане деток собирают на планете, детям невесомость особенно вредна.
— Вот жизнь, — вздохнул Алтай, — и на Марсе человеку семья нужна, дети… Своей школы на Марсе не было?
— Нет, — ответил Владимир, — они где
— Да им и так везде всё без очереди, — пробормотал Яков.
— Это если они сумеют адаптироваться, — заметила Светлана и спросила: — вас по распределению послали?
— Ну, был конкурс, — сказала Любовь, — по всем вузам России. Им же надо целую школу укомплектовать…
Полетели дни карантина — десять дней процедур, физических упражнений и прочих ухищрений, призванных помочь человеку выбраться из земной колыбели и выжить под жёстким светом звёзд. Кроме того, отправлявшимся на другие миры предстояло пройти курс первичной адаптации к условиям планеты: прививки, после которых очень хотелось спать, питательные коктейли, провоцировавшие метеоризм и превращавшие весь карантин в сонную беготню вокруг туалета, посещение барокамеры, воспроизводящей атмосферу Холта, Мурома и Океана. Присадили метку-маркер, инъекцию наномашин, расползшихся под кожей — метка показывает местонахождение космонавта в пределах досягаемости связи, так что тянуть волынку в космосе не получается — начальство тебя видит двадцать четыре на семь. На глаза положили бионические линзы. На грунте эта штука не каждому по карману, люди предпочитают пользоваться i-очками, а на космической станции без них невозможно пользоваться метками дополненной реальности, помогавших ориентироваться в паутине путепроводов.
Прошин стоял у окна. За окном накрапывал дождик — редкость для этих мест. По стеклу ползли капли воды, ёлочки на аллее Космонавтов умылись и, кроме одной бедолажки, зазеленели стройными красавицами; подрагивала травка под деревьями.
— Никогда не думала, что космос начинается с… — Светлана запнулась.
— С туалета? — также глядя в окно, спросил Прошин. — Да, такая вот специфика.
— Это обязательно… такие мучения?
— Да, — Иван вздохнул. — Врачи выясняют, можем ли мы существовать в условиях чужой планеты… да и в космосе, на борту корабля надо выжить.
— А есть люди, которые не могут… которым нельзя?..
— Да, есть. В космосе ты постоянно под напряжением — в обшивке космического корабля генерируется электромагнитное поле, по-другому не защитится от жёсткого излучения, на планете надо что-то есть, дышать местным воздухом — бывает, не получается у человека адаптироваться.
— Да-да, я, конечно, всё это читала, учила… но читать одно, а на себе испытать…
— Совсем другое, да, — Иван улыбнулся.
Прошин позволил себе бросить взгляд на собеседницу. Светлана смотрела на него, чуть улыбаясь, и он поспешил отвести глаза и потом поспешил скрыть, что отвёл глаза, и потом…
— А что значат эти буквы и цифры? — спросила Светлана после пары секунд таких переглядок.
— Линзы прижились? — спросил в ответ Иван.
— Ну да. Это, наверное, невежливо?
— Да, без особой необходимости лучше не разворачивать AR-метку человека. Или попросить разрешения, — Прошин улыбнулся. — Но моё разрешение у вас есть.
— Спасибо. Я запомню, — сказала Светлана.
— Буквы — это Марс. Я только вернулся с командировки. Цифры — год, номер миссии и выбранная доза радиации.