Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)
Шрифт:
В первой половине XVI в. уже предпринимались серьезные меры по ограничению власти наместников. Постепенно утверждается правило погодной смены наместников и волостелей. Из их юрисдикции изымалось население иммунистов (как монастырей, так и светских феодалов), «оприч душегубства и розбоя с поличным» [763] . Для решения тяжб «смесных» (особенно поземельных) великий князь часто назначал собственных представителей, таким образом сужая компетенцию наместнического суда и в этой области. Судом по делам, касающимся непосредственно светских и духовных феодалов, ведал теперь сам великий князь или «боярин введеный» (часто дворецкий) [764] . Суд наместника в черносошных волостях и на посадах ограничивался обязательностью участия в судопроизводстве старост и «лучших людей». При этом в специальных (наместничьих) грамотах, выдававшихся представителям местного населения, тщательно регламентировались как судебные штрафы, так и всякие иные поборы, шедшие с черных волостей и посадов в пользу наместников [765] . Размер наместничьего корма фиксировался и в «доходных списках», которые получали наместники и волостели, вступая в исполнение своих должностей [766] .
763
Акты Юшкова, № 143–146, 150–151, 154–159 и др.
764
В одной грамоте 1529 г. этот суд осуществлял еще великий князь или «наместники вяземские» (Акты Юшкова,№ 119).
765
ААЭ, т. I, № 143, 144, 150, 181, 183, 201; АИ, т. I, № 137; ДАИ, т. I, № 26; Чтения ОИДР, 1907, кн. I, отд. 4, стр. 47–51 и др.
766
См. Акты Юшкова, № 75, 124; II. П. Лихачев, Грамоты рода Осоргиных, СПб., 1900 и др.
Центральным органом, контролировавшим судебно-финансовую деятельность наместников, была государева казна (иногда областной дворец) с ее штатом дьяков, имевших иногда специальные «кормленые» функции (о них мы узнаем из статей 72, 75 Судебника 1550 г., основывающихся, очевидно, на практике предшествующего времени) [767] . Эти дьяки выдавали уставные грамоты и доходные списки, наблюдали за правильностью суда наместников и волостелей; получая от них «судные списки», подготовляли (в случае надобности) спорные дела для «доклада» государю или «введеному боярину» (или дворецкому).
767
Подробнее о кормленых дьяках 50-х годов XVI в. см. П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 212–246.
Начало губной реформы (около 1538–1539 гг.), согласно которой дела о душегубстве и разбое передавались из рук наместников губным старостам, выбиравшимся из числа местного дворянства, было в то же время началом ликвидации наместничьего управления и зарождением местных органов сословного представительства [768] .
В 30-х годах XVI в. в связи с осложнением внешнеполитического положения России (набеги крымских и казанских татар, война с Литовским государством) потребность обороны заставляла русское правительство отправлять чуть ли не ежегодно в порубежные города специальных воевод, возглавлявших гарнизоны городов-крепостей. Особенно часто посылались воеводы в Коломну, Каширу, Серпухов, Тулу, Рязань, Нижний Новгород, Муром, Кострому и другие города [769] . Воеводы руководили обороной крепостей и ведали вооруженными силами в города [770] . Часто они назначались из числа местных наместников и поэтому военная власть сочеталась иногда у них с гражданской. В ряде городов (как, например, в Рязани) иногда среди воевод были как наместники, так и специально присланные лица1, а в иных случаях (например, в Туле, Калуге) воеводы назначались только из числа наместников [771] . Таким образом, в порубежных городах подготовлялась замена власти наместников военно-административным управлением воевод.
768
Первоначально, очевидно, правительство пыталось разграничить функции наместников и губных старост, предписывая последним ведать «прямых разбойников чеклых» и не вмешиваться «в душегубныя дела, и в поличныя, и в бои, и в грабежи, и во всякия судныя дела» (Акты Юшкова, № 142, стр. 121). Позднее, однако, функции губных старост значительно расширились и включали все «разбойные» прерогативы наместников.
769
ДРК, стр. 82–83, 106, 107, 124–125 и др.
770
ДРК, стр. 109.
771
ДРК, стр. 109, 117.
Ограничение власти наместников было сопряжено и с увеличением политического влияния дворянства на местах и с усилением централизации местного управления (особенно ярко выразившимися в появлении в начале
XVI в. городовых приказчиков, вербовавшихся из состава провинциальных дворян) [772] . Городовые приказчики, пришедшие на смену многочисленных агентов дворцово-вотчинной системы в городах (городничих, даньщиков, ключников и др.) [773] , осуществляли административно-финансовую власть на местах и прежде всего в городах, как административных центрах уездов. Им было подведомственно «городовое дело» во всех его видах. Городовые приказчики раскладывали эту повинность по сохам [774] . Они следили за выполнением «ямчужного дела» (варка пороха) [775] наблюдали за сбором посошных людей [776] . В их ведении находилась организация материального обеспечения обороны городов [777] . Городовые приказчики руководили строительством городских укреплений [778] , отводили места под осадные дворы в городах тем или иным лицам [779] , возглавляли постройки великокняжеских дворов, наблюдали за сбором в казну посошного хлеба и т. д. [780]
772
Впервые упоминаются в источниках в 1515 г., как установил С. М. Каштанов («Памятники русского права», вып. III, стр. 85–89), а не в 1517 г., как полагал М. А. Дьяконов (см. М. А. Дьяконов, Городовые прикащики — ЖМНПр., 1900, № 1, стр. 63). С. М. Каштанов связывает оформление института городовых приказчиков с введением их в Тверской земле (С. М. Каштанов, К проблеме местного управления в России первой половины XVI в. — «История СССР», 1959, № 6, стр. 136).
773
Подробнее об этом см. интересное исследование Н. Е. Носова, материалы которого используются ниже (Н. Е. Носов, Очерки, стр. 15—197).
774
С. А. Шумаков, Обзор, вып. IV, № 138, стр. 73.
775
М. А. Дьяконов, Акты, вып. II, № 10.
776
АФЗиХ, ч. 2, № 184; С. А. Шумаков, Тверские акты, вып. I, № IV, стр. 22–23.
777
ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 412.
778
ЦГАДА, ф. Спасо-Ефимьева монастыря, on. 1, № 603.
779
«Сборник Муханова», № 126, стр. 199–200.
780
АФЗиХ, ч. 2, № 184; С. А. Шумаков, Тверские акты, вып. I, № И, IV; ААЭ, т. I, № 169; М. Дьяконов, Акты, вып. II, «Ns 13, 14 и др.
Круг функций городовых приказчиков не ограничивался рамками города, а распространялся и на земли, тянувшие к нему, т. е. на уезд. Городовые приказчики участвовали в размежевании земель феодалов, ведали оброчными угодьями, участвовали в составлении писцовых книг и в местном судопроизводстве (при решении спорных земельных дел) [781] .
Особенно существенным было средоточие в руках городовых приказчиков финансовых функций; сбор оброчных денег с монастырей, ямских денег, примета и др. [782] Эти поборы наряду с торгово-проездными пошлинами являлись основным источником доходов великокняжеской казны. В грамотах иногда городовые приказчики рассматривались как один из разрядов «данщиков» [783] .
781
АГР, г. I, стр. 214; «Сборник Муханова», № 287, стр. 576–577; С. А. Шумаков, Обзор, вып. III, № 279; АЮ, № 20 и др. Приказчики городовые иногда выполняли одновременно обязанности данных приставов (С. А. Шумаков, Обзор, вып. IV, № 629, стр. 186).
782
Архив ЛОИИ, Собр. Головина, № 48; С. А. Шумаков, Тверские акты, вып. I, № IV, стр. 22–23.
783
Так, в 1546 г. князь Владимир Андреевич Старицкий адресовал грамоту в Верею городовому приказчику Ивану Бурцову «или кто по тебе иный наш в Верее данщик будет» (ГИМ, Симонов монастырь, кн. 58, л. 206).
Городовые приказчики наблюдали за функционированием великокняжеских торжков [784] . Если полномочия городовых приказчиков распространялись на город, черные земли, а частично на поместно-вотчинные и монастырские, то аналогичную роль в дворцовых селах играли посельские или дворцовые приказчики. В целом же расширение функций городовых приказчиков, как и начало губной реформы, свидетельствовало об укреплении политической роли дворянства на местах, о постепенном складывании элементов сословного представительства в местном управлении. Однако до полного торжества дворянской системы управления было еще далеко. Являясь централизованной монархией, Русское государство сохраняло еще значительные остатки государственного аппарата периода феодальной раздробленности [785] .
784
ААЭ, т. I, № 188. Впрочем, для сбора таможенных и мытных пошлин в первой половине XVI в. часто назначались особые мытники и таможники, что сводило на нет функции наместников в этой части организации налоговых сборов.
785
Г. Б. Гальперин, указ. соч., стр. 210.
Образование централизованного государства привело к серьезным сдвигам в составе и организации вооруженных сил на Руси. Однако создание централизованного государства на Руси происходило, как известно, в условиях еще не ликвидированного феодализма. Поэтому и вооруженные силы долгое время сохраняли еще черты войска периода феодальной раздробленности. В этом отношении особенно показательно наличие собственных войск не только у удельных княжат, но и у княжат «служебных». Характеризуя русские земли и княжества до XVII в., «сохранявшие живые следы прежней автономии», В. И. Ленин писал, что они имели «иногда свои особые войска (местные бояре ходили на войну со своими полками)». В процессе объединения земель Москвою многие княжества и бояре вошли со своими вотчинами и «дворами» (вассалами, свободными и несвободными слугами) в состав Русского централизованного государства и сохранили некоторые феодальные права и привилегии. С этими правами русскому правительству приходилось вести напряженную борьбу. Одним из таких прав было так называемое «право отъезда» к другому сюзерену. В условиях образования единого Русского государства осуществление «права отъезда» превращалось в прямую государственную измену (поскольку «отъезды» могли быть теперь совершены только в пределы Великого княжества Литовского) [786] .
786
Подробнее см. А. В. Чернов, Вооруженные силы Русского государства в XV–XVII вв., стр. 21–22.
Средством борьбы с этими отъездами было взятие клятвенных (и поручных) записей на верность службы московскому великому князю [787] . Вторым важным правом привилегий княжеско-боярской аристократии было местничество, мешавшее привлечению на высшие командные должности талантливых военачальников незнатного происхождения. Вред местничества уже осознавался современниками. Так, говоря о неудаче похода на Казань 1530 г., один летописец прямо писал, что русские войска «не взяли города, потому что воеводы Глинский з Белским меж себя спор учинили о местах, которому ехати в город наперед» [788] . К середине XVI в. на практике местничество подвергалось серьезным ограничениям: правительство стремилось учесть при назначении воеводами не только «породу», но и «службу», т. е. опыт службы в вооруженных силах. Отдельными указами правительство вовсе отменяло местнические счеты в армии на время того или иного похода.
787
См. «Собрание государственных грамот и договоров» (далее— СГГиД), ч. I, М., 1813, № 162, 165–166 и др.
788
ЦГАДА, Собр. Оболенского, № 42, л. 25.
Отменялись также на время похода счеты между отдельными воеводами. Так, летом 1540 г. от имени Ивана IV было написано князю Юрию Михайловичу Булгакову, местничавшему с князем Василием Андреевичем Микулинским, «чтоб он ко князю Василью Андреевичу ездил и дела великого князя берег с ним за один, а та ему служба не вместа, а как служба минетца, а будет ему до князя Василья дело о местех, ино им тогда дати суд» [789] . Все эти ограничения были явно недостаточными, и к середине XVI в. все чаще и чаще раздавались голоса, требовавшие окончательной отмены местничества — этого типичного пережитка феодальной раздробленности в организации вооруженных сил.
789
ДРК, стр. 110, ср. стр. 128.
Однако в первой половине XVI в. основу русской армии составляли не отряды «служилых» и удельных князей и княжеско-боярской челяди. Основная масса русского войска формировалась из рядовых феодалов — детей боярских. В условиях феодализма важнейшим средством обеспечения этого войска была земля. С конца XV в. широкое распространение получает поместное землевладение. Дети боярские — помещики были верной опорой и основной вооруженной силой великокняжеской власти.
Дворянское войско было конным. В его состав входили не только сами помещики, но и челядь («люди», «холопы»), которую они приводили с собою, отправляясь в поход или для отбывания городовой службы [790] .
790
Состав и вооружение дворянской конницы хорошо рисует «Боярская книга 1556 г.», стр. 27–88.