Реи?с
Шрифт:
С обналичкой, однако, Книжник сначала использовал друзей втемную – впаривал им, что, дескать, картины старинные и антиквариат вывозит. Слабость стариковская и все такое. Помощь нужна по маршруту следования, чтобы лихие люди ненароком не грабанули. Платил хорошо. Доверял – знал, что менты с антиквариатом крысятничать не станут. Но потом еще больше доверился и раскололся, когда понял, что они и так обо всем давно догадались и что «перед пацанами неловко получается».
Обналичка – прибыльный бизнес. От десяти до сорока процентов заработать можно. Но чекисты перекрывали один канал за другим. И вот под давлением сына и обстоятельств Книжник с разрешения и благословения братвы начал вывозить в Европу общак. Наличными. По частям.
В этот день Сергей с Антоном сопровождали грузовик с шестьюдесятью
Сергею пункт про бронежилеты не понравился, но он успокоился, когда увидел, что Саша и остальные бойцы сами были без броников. Антону, похоже, было все равно – он вообще никогда не надевал броник. Как и договорились, ограничились одним табельным «Макаровым» на брата, за поясом сзади или в бардачке без кобуры. Сергей, однако, в последний момент передумал и под рубашку с легким свитерком надел кевларовый броник, облегченный, «для танцоров диско», как писали изготовители в проспекте, – мало ли что. Береженого, как говорится, бог бережет.
В составе сопровождения ехали четыре бойца Книжника в кузове и Джуниор с водителем в кабине, а на «Лэнд Крузере» Слуцкого – он сам и Алехин. Ехали, как обычно, с липовыми сопроводительными документами, все чин чинарем. Не придерешься.
В Пскове Саша пересел к ним в машину. Сказал, задница в грузовике устала.
Алехин знал, что Книжник души не чает в своем сыне, особенно после рождения внучки. Тот, в общем, был правильным пацаном. Даже чересчур правильным. Он выглядел, как в американском кино выглядят выпускники Гарварда (Саша его и окончил). С короткой фасонной стрижкой, со стоячим чубчиком, в роговых очках, подтянутый, аккуратный. Не атлет, но спортивный, с румянцем на щеках и ямочкой на подбородке, где наотрез отказывалась расти щетина, – Саша в свои тридцать три был чем-то похож на Гарри Поттера из трейлера (сами фильмы про Поттера Алехин принципиально не смотрел, на волшебников за свою ментовскую карьеру он насмотрелся на всю оставшуюся жизнь). Говорил Саша очень грамотно, литературно, порой с вкраплениями иностранных конструкций в речи, и легким американским акцентом и интонациями. Книжник с гордостью рассказывал, что Саша по субботам ездит играть в подмосковный гольф-клуб в Нахабино.
В чаде своем Женя видел то, чего сам он в жизни не испытал и не достиг. Его сын стал своего рода исполнившейся Великой Американской Мечтой Книжника – той мечтой, о которой он впервые узнал из книг Драйзера, взятых в лагерной библиотеке, во вторую ходку, а потом уже из гангстерских фильмов. Когда Марио Пьюзо был впервые издан в России, Книжник не поленился прочитать «Крестного отца», хотя по фильму знал сюжет наизусть. Женя уважал Дона Корлеоне, который был против того, чтобы выпускник колледжа Майкл шел по его стопам, но его собственный Аль Пачино оказался таким же упрямым. И вернулся в Россию. Несмотря на внешнюю мягкость характера, Саша сумел-таки настоять на том, чтобы «работать» вместе с отцом, иначе тот его «больше никогда не увидит».
В глубине души Книжник, чего греха таить, был рад тому, что Саша с ним и что он может любоваться своим красавцем и умницей каждый день и, главное, знать, кому передаст бизнес, в котором Саша уже успел преуспеть. Он вел дела настолько «цивилизованно», насколько это сегодня было возможно в России. Саша не любил эффектных понтов со стрельбой и считал, что не бывает таких проблем, которые невозможно разрешить путем переговоров. Папа его, как человек, приобретший свой огромный криминальный опыт за долгую жизнь в экстремальных условиях, был уверен в обратном, однако разубеждать сына не старался. Вместо этого он делал все, чтобы обеспечить ему надежное прикрытие. На всякий случай. Вот и в этой поездке Книжник был спокоен за безопасность своего сына в окружении двух прожженных оперов.
Под Ивангородом, уже почти на самой границе, они съехали, как обычно, с трассы на проселочную дорогу без
Станция, похоже, померла еще раньше, чем деревня, которая со своими серыми покосившимися избами с проваленными крышами из дранки, сорванными трубами и глазницами разбитых окон и уже совершенно не проезжей ни на чем дороги начиналась немного поодаль. На территории станции единственным зданием с уцелевшей крышей было нечто вроде сарая или амбара, на воротах которого до сих пор висел на удивление не сорванный никем здоровенный ржавый «амбарный» замок.
Чтобы лишний раз не мозолить глаза на трассе, караваны Книжника останавливались здесь не в первый раз. Ждали, когда погранцы, и те и другие, откроют «коридор», сообщат о времени и маршруте. От станции до границы ехать было двадцать минут. Для официального пересечения границы была одна дорога. Нелегально, в сотрудничестве с пограничниками, проехать в Эстонию и обратно через «зеленые коридоры» можно было еще в четырех местах.
В прежние рейсы Алехин садился в машину и пересекал границу первым, а за ним уже шел грузовик. Еще во время второго рейса, несколько месяцев назад, Сергей по собственной инициативе установил над воротами МТС, под козырьком крыши, между двумя ласточкиными гнездами, едва приметную инфракрасную камеру. На всякий случай. Она срабатывала на «движуху» и отправляла сообщение об открытии ворот ему на мобильный. Миниатюрная камера была запрограммирована снимать все происходящее на территории станции вплоть до окончания движения. Сработала она только один раз. На лося. Качество картинки было отличное. Кроме сохатого и их самих, в этот медвежий угол, похоже, никто никогда не забредал.
В ожидании звонка с границы все вышли из машин. Размяться, отлить и перекусить. Было шесть вечера. Ехали двенадцать часов, с двумя остановками на заправку и «пис-стоп».
День был тихий, теплый и приветливый. Если бы не налетевшая из леса мошкара, вообще райский. Лениво отмахиваясь от комаров, четверо бойцов и водитель грузовика по-хозяйски расстелили на траве клеенчатую скатерть, вокруг положили коврики-карематы. Как-то почти незаметно на «поляне» образовались бутерброды с колбасой, сало, маринованные огурчики, вареные яйца, жареные куриные ножки, хлеб, грибочки – в общем, чем богаты, тем и рады. Достали пластиковые стаканчики, стали открывать термосы с чаем и кофе. Шумели, хохмили, курили. Пригласили к столу и Сашу с ментами. Стволы лежали на земле у каждого под рукой. В лесу щебетали птицы. Откуда-то появился тощий рыжий кот, которого тут же пригласили за стол и угостили варено-копченой «Московской».
Алехин еще протирал влажной тряпкой лобовое стекло от прибитого к нему гнуса, когда Саша с Антоном приблизились к «столу» и открыли по «вечере» огонь на поражение.
За свою ментовскую карьеру Алехин повидал всякого, но к такому крутому развитию сюжета оказался явно не готов. Он не знал, какой план был у Книжника-младшего и Антона, но действовали они не только хладнокровно, но и явно скоординировано.
Менее чем через минуту все было кончено. Армия Книжника в составе пяти человек, окровавленная и мертвая, валялась в разных позах у накрытого стола с яствами, между которыми черной кровью расплывался кофе из опрокинутого и простреленного термоса. Залетного деревенского кота и след простыл. Других свидетелей не оставалось. Кроме подполковника полиции Сергея Алехина.
Закончив с застольем, Антон и Саша одновременно повернулись к нему и с непроницаемым выражением лиц навели на него стволы.
«Этого не может быть, – промелькнуло в голове у Сергея. – Это сон. Это не со мной происходит».
Он вообще словно впал в какой-то ступор, но… вдруг резко очнулся, увидев, как Саша вдруг перевел свой пистолет на Антона.
– Антон! – крикнул Алехин за секунду до того, как Саша выстрелил два или три раза.
По крайней мере, одна из пуль угодила Антону в правый бок, пока тот разворачивался. Антон, схватившись левой рукой за бок и попятившись, в свою очередь сделал три выстрела по Книжнику-младшему. Саша упал.