Река Хронос Том 2. Заповедник для академиков. Купидон. Младенец Фрей
Шрифт:
В остальном она рассказывала все как было.
Следователь послушно записывал, он был неласков – ему хотелось бы отправить Лидочку на психиатрическую экспертизу, но оснований к этому не было. К тому же вскрытие показало, что Сергей Борисович в самом деле был отравлен, а дети сначала задушены, затем облиты керосином. Следовательно, Лидочка говорила правду?
Но трудно было поверить в столь злобного старика. Он ведь не числился ни в милиции, ни в собесе. И бумаг Сергея Борисовича не сохранилось.
Женька считала, что в наши нелепые дни старик обязательно вылезет – в
Лидочка боялась, что Фрей вернется добить ее. Даже вставила «глазок» в дверь.
Ларису Лидочка больше не видела. И не узнала, был ли второй младенец ее сыном, или это какой-то гений недавнего прошлого, старавшийся избежать смерти.
Глава 4
Март 1992 г
В начале февраля Андрею Берестову позвонил из Питера Костя Эрнестинский. Они были едва знакомы, встретившись лишь однажды, на семинаре по научно-популярному кино в Репине. Андрей попал туда случайно, после неожиданного успеха фильма «Миг истории», снятого по его книге, и чувствовал себя в Доме кинематографистов неловко, как человек, который пришел на банкет без билета и опасается, что его разоблачат и выведут. Костя Эрнестинский, «многогранная звезда», как называла его пампушка-хохотушка Ниночка Беркова, приехал в Репино в числе организаторов, занял три номера, потому что привез с собой компьютер с принтером, совсем новенькую, очень беременную жену, а также взрослую дочь от одного из первых браков, которая разошлась с мужем и, прежде чем заняться поисками следующего, немного переживала разрыв.
Как-то, на третий или четвертый день семинара, поздно вечером Эрнестинский встретил Андрея в коридоре, когда тот шел в холл, к телевизору, посмотреть ночные новости.
Эрнестинский знал по именам, фамилиям и занятиям всех горничных, официанток, шоферов и истопников Дома творчества. Ко всем он был одинаково расположен и равнодушен.
– Прости, Берестов. – Костя Эрнестинский одарил Андрея обаятельной улыбкой и погладил себя по выпуклому животу. – Андрюша, у тебя, конечно же, нечего выпить? Правда ни капли?
Эрнестинский колдовал, потому что надежд на выпивку не оставалось – был двенадцатый час и бар уже закрылся.
– У меня что-то есть в холодильнике, – ответил Андрей. – Я сегодня ждал гостей, а они не приехали. Так что бутылка там неоткрытая.
Андрей говорил виновато – неловко показаться странным человеком, который держит в холодильнике непочатую бутылку. Сам себе кажешься извращением.
– Замечательно, – ответил Костя, стараясь ничем не спугнуть небывалого счастья. – Я тебе завтра принесу две бутылки. Первым делом добегу до станции и принесу тебе две бутылки. А если хочешь – три.
– Не надо две, – ответил Андрей. – Дверь ко мне открыта, бутылка стоит в холодильнике. Номер двадцать третий.
– Знаю, – сказал Костя. – Спасибо тебе.
Андрей продолжил путь к телевизору. Когда возвратился к себе, заглянул в холодильник – бутылка исчезла. Костя здесь побывал.
На следующий день было воскресенье, магазин закрыт, а в баре продавали только плохой коньяк по астрономическим
Разумеется, бутылку Костя не возвратил. Забыл. Он был очень занят. К тому же ему требовалось много бутылок: ему, собутыльникам – тут уж несложно сбиться со счета. Андрей на него не обижался, тем более что его гости, к счастью, так и не приехали.
А почти через год, в феврале 1992 года, Костя Эрнестинский позвонил Андрею из Питера и сразу спросил:
– Андрюш, у тебя загранпаспорт выправлен?
– Выправлен, – ответил Андрей.
Он еще осенью оформлял паспорт на конгресс археологов в Будапешт, но конгресс лопнул, будучи частью системы социализма. А паспорт остался.
– Считай, что нам с тобой повезло, – сказал Костя. – Завтра Алеша Гаврилин едет ко мне в Питер, передай ему паспорт, добро?
– Погоди, – попросил Андрей, чувствуя, что Костя готов повесить трубку. – А что случилось?
– Провожу круиз, – просто ответил Костя. – Скандинавская общественность кипит желанием помочь свободному русскому народу. Создаем Балтийское кольцо – прогрессивная интеллигенция намерена взяться за руки. Частично оплачивают шведы. Частично подкинет валюты Оскар Бегишев. Ты с ним знаком?
– Нет.
– Ну, тогда познакомишься. Славный человечек.
– А когда круиз?
– С первого по двенадцатое марта. Подробности Алеша Гаврилин изложит при встрече.
Лидочка, узнав о разговоре с Эрнестинским, предположила, что тем руководил комплекс вины. Таким образом Эрнестинский хочет отплатить за Андрюшину доброту. Почему-то Андрею такое объяснение пришлось не по вкусу, словно его обвинили во взятке, о чем он и заявил Лидочке. Лидочке стало смешно, она не успела выключить кофе, и тот убежал. К счастью, именно тут позвонил Алеша Гаврилин, который сказал, что проезжает мимо и готов заехать за паспортом Андрея, а тот так растерялся, что не успел возразить.
Алеша приехал через пять минут, большой, мягкий, добрый, и в ответ на возражения Андрея тут же стал уговаривать его, обращаясь к Лидочке: «Ведь начало марта, шелковый сезон, никакой толкучки, бесплатно и в доброй компании…» Лидочка ответила, что она не возражает, даже рада, если Андрей развеется, а то он с утра до вечера пишет свою монографию, словно человечество стоит на ушах в ожидании этого труда.
– А ты, Лидочка? – спросил Гаврилин голосом, известным стране более, чем голос Высоцкого, потому что Алеша зарабатывал переводом видеокассет, делал это легко и, главное, грамотнее прочих переводчиков.
– Ты же знаешь, что я при всем желании не могла бы сейчас вырваться из редакции…
Андрей провел арьергардный бой:
– Если бы не эта чертова бутылка…
Оказывается, Гаврилин не подозревал о существовании бутылки. Узнав, он принялся сдержанно и приятно смеяться.
– Костя мог не вернуть бутылку по рассеянности. Но только хорошему, приятному человеку. Всем мерзавцам он отдает долги в срок. Так что ты ставишь телегу поперед лошади.
Андрей достал паспорт и отдал Гаврилину.