Река Хронос Том 2. Заповедник для академиков. Купидон. Младенец Фрей
Шрифт:
– Или он сам уполз, – сказал Андрей. На ручке двери и ниже была кровь. Видно, дипломат был лишь ранен.
– И куда он пойдет? – спросил Фрей.
Андрей перевел.
– Нам надо спешить, – ответила мадам.
Она не знала, куда он пойдет.
– Спустимся по черной лестнице, – сказала мадам.
Она развернулась и поплыла по коридору в обратную сторону, пересекла захламленную и дурно пахнущую кухню и стала возиться с замком на белой двери.
Теннисист отстранил ее и быстро открыл дверь. Она заскрипела, поднялась пыль.
Там была черная лестница. Не такая
Они спускались очень долго. Шестой этаж был высоким. Наконец они оказались в гулком узком дворе, окруженном стенами домов.
Небольшая арка, заставленная баками для мусора, вела в переулок – туда выходили задние стены домов.
Теннисист пошел первым, дошел до угла, за которым была тихая чистая улица.
Он остановился и выглянул за угол. Потом сделал жест рукой, чтобы его ждали, а сам ушел. Мадам закурила. Она курила тонкие длинные сигареты.
Андрею не хотелось разговаривать с Фреем при ней – он подозревал, что мадам на самом деле отлично знает русский язык, но ей выгодно казаться безгласной.
– Вы знаете моего отца? – спросила мадам по-английски у Фрея. Словно проверяла – считать ли Фрея Лениным?
– Он мне многим помог, – ответил Фрей. – Хотя подозреваю, что оказался немецким шпионом.
– Ничего подобного! – возмутилась мадам. – Я с ним говорила об этом. Ничего подобного! Он категорически отрицал.
– Это ничего не значит, – сказал Фрей.
Показался радиатор автомобиля. Старая, но вместительная машина остановилась перед переходом, перекрыв выезд на улицу. Мадам пошла первой.
В машине сидел теннисист.
– Скорее, – прошептал он. – За нами могут следить.
– Может, сказать нашим? – спросил Андрей. – Они же нас ждут?
– Пускай подождут, – сказала мадам, втискиваясь в дверцу машины. – Тогда те, кто следит, останутся у моего дома.
Андрей был вынужден признать, что в словах мадам есть резон. Теннисист тронул с места.
Андрей не ориентировался в городе, поэтому ему трудно было бы восстановить маршрут. К тому же он не был уверен, кратчайшим ли путем едет брюнет. Может, он нарочно путает следы?
Ленин полулежал на заднем сиденье, откинув голову. Рядом с ним расплылась госпожа Парвус. Андрей сидел спереди рядом с теннисистом. Место переводчика – на переднем сиденье.
Город постепенно кончился, пошли новые районы, потом отдельные особняки.
Перед ажурными чугунными воротами одного из них машина остановилась и гуднула.
Ожидая, пока ворота откроют, теннисист внимательно глядел в боковое зеркальце – видно, проверял, нет ли погони.
За воротами возвышался трехэтажный гранитный особняк, выполненный в стиле скандинавского модерна. Портик над входом в него поддерживали атланты в шлемах с бородами викингов, опиравшиеся на длинные мечи.
Ворота распахнулись.
Из будки на них глянул охранник в зеленом мундире и каскетке с какой-то сложной эмблемой. Теннисист доложил ему по-шведски. Принимая эстафету от теннисиста, охранник принялся
Дверь между викингами закрылась. Это была деревянная резная дверь, изображавшая заросли папируса. Наверное, тепло одетым викингам было жарко в нильских краях.
В дверях стоял бухгалтер из хорошей фирмы, худой, носатый, расчесанный на прямой пробор, в сером костюме и – завершающая деталь – в шелковых чехлах на рукавах: видно, много приходится елозить локтями по столу.
Он был молчалив и строг.
Говорила мадам, которая с помощью теннисиста вылезла из машины и начала подробно рассказывать нечто, давно знакомое главному бухгалтеру. Тот терпеливо выслушивал ее минуты три, потом сказал, что ему и без того все известно.
Это госпожу Парвус не остановило.
Зато Фрей с Андреем получили от бухгалтера знак покинуть автомобиль.
Они поднялись на несколько ступенек к двери. Викинги косились враждебно.
Фрей тоже почувствовал этот взгляд и неожиданно проявил чувство юмора.
– Жалеют деньги, – сказал он, подмигнув Андрею.
Судя по всему, он волновался, и, когда бухгалтер протянул ему руку, он вытер о брюки ладонь.
Бухгалтер провел всю честную компанию, кроме теннисиста, оставшегося в машине, через мраморный гулкий и неуютный холл с большой фреской на боковой стене, изображавшей все тех же викингов, но на этот раз в цвете и за боевыми буднями – они столпились на носу ладьи и вглядывались во вражеский берег, подобно богатырям на полотне Васнецова.
Пройдя по коридору, абсолютно безлюдному и слишком аккуратному, они оказались в сейфе. А может быть, это была патологоанатомическая лаборатория. В общем, нечто научное и закрытое, номерное, как будто сердце «почтового ящика».
В центре комнаты находился длинный стол, покрытый пластиком, на нем какие-то приборы и два компьютера. За компьютерами сидели молодые люди, не обратившие внимания на вошедших гостей. В углу зала за старинным резным письменным столом с бронзовыми канделябрами по углам и с черным прибором столетней давности, которым столько же лет никто не пользовался, сидел Мистер-Твистер, округлый и лысый буржуй. Когда-то, еще до войны, Андрей прочел одноименную поэму Маршака о капиталисте и миллионере, над которым измываются в Стране Советов, хотя он ничего дурного в виду не имел и приехал к ним в гости с туристическими целями. Андрей проникся сочувствием к капиталисту, чего делать было нельзя, потому что издевательства над капиталистами воспитывали в детях настоящих бойцов.
При виде Ильича и его спутников Мистер-Твистер резко поднялся. Он сразу заговорил по-английски, видимо, узнав где-то или догадавшись, что Андрей не учен шведскому языку.
– Рад приветствовать вас, – сказал он. – Давно ждем. Давно. Уже скоро столетие! – Он рассмеялся и смеялся ровно столько, сколько времени потребовалось Андрею, чтобы перевести его реплику.
Бухгалтер строго высказал ему свои сомнения или просто точку зрения, но Мистер-Твистер только отмахнулся. Он представился как доктор Юханссен, сообщил, что в Швеции, кроме Юханссенов, живут только Нильсоны, сам посмеялся своей шутке, а потом спросил: