Река меж зеленых холмов
Шрифт:
– А я? Что стану делать я?
– растерянно спросил Палек.
– Я так и останусь один?
– Ты не один, Лика. У тебя есть две сестры и куча хороших друзей. С Миованной ты скоро на равных сможешь общаться, Камилл к тебе единственному изо всех нас без иронии относится. Вы все прекрасно подходите друг другу, недаром же вас вместе собирал Демиург. А я в вашей компании случайная. Зацепило водоворотом и тащит. Нет, Лика, космические возможности не для меня. Я просто не знаю, что с ними делать. Родиться, жить и умереть - такова судьба человека. Таким путем пройдут все мои друзья, родители, родственники, таким путем пройду и я. Прости, Лика, но я так решила.
–
– Каси, тебе грустно, что они умрут, а ты останешься жить?
– А… да, наверное. И это тоже.
– Но ведь они все равно умрут раньше тебя. Детям всегда приходится переживать родителей, такова жизнь. И родители, заводя детей, заранее смиряются с мыслью, что те их переживут. Ты не должна чувствовать вину.
– Если дети умирают в свой черед, то для вины нет места. Таков естественный ход вещей. Но когда знаешь, что они умрут, а ты останешься жить вечно… Так нечестно, Лика. У тебя нет родителей, тебе не понять.
– Проблема родственников, будь она неладна… - процедил Палек.
– Каси, а давай, мы и твоих отца с матерью трансформируем? Я поговорю с Семеном и Дзи…
– Нет, Лика. Я же все-таки не совсем дура. У мамы и папы есть свои привязанности. Думаешь, мама согласится жить вечно, зная, что тетя Мацура умрет? И у Мацуры есть свои друзья и родственники. Цепная реакция, а в конечном итоге - планета, населенная одними Демиургами. Лика, такого нельзя допускать. Миллиард с лишним Демиургов, и у подавляющего большинства из них ответственности не больше, чем у обезьяны. Миллиард обезьян с атомной бомбой, и нашей Вселенной конец. Так нельзя. Нельзя дарить силу лишь некоторым, это несправедливо, и нельзя дать ее сразу всем, потому что все друг друга сразу же перебьют. Мне хорошо, когда я вспоминаю, что ты никогда не умрешь, но сама я не могу последовать за тобой.
– Каси, ты говоришь просто чудовищные глупости!
– Возможно. Я же говорю - я просто глупая женщина, волей случая затесавшаяся не в ту компанию. Лика, ты смиришься со временем, а потом даже облегчение почувствуешь, что все так вышло. Я пробуду с тобой еще год, или два, или двадцать лет, сколько тебе потребуется, а потом уйду.
– Каси, милая, - Палек прижал ее к себе еще крепче, так что девушка полузадушенно пискнула, - ты говоришь глупости, но я тебя понимаю. Я тебя об одном прошу: пожалуйста, не принимай сейчас никаких окончательных решений, ладно? И если вздумаешь самоубийством покончить, чтобы меня освободить, имей в виду - я так же поступлю, поняла?
– Не бойся, Лика, - слабо улыбнулась ему жена.
– Я никуда не уйду от тебя, пока тебе нужна.
Внезапно она ткнула его кулачком в живот, так что Палек охнул от неожиданности.
– Ты Яни передал слова Кампахи?
– грозно спросила она, выпрастываясь из его объятий.
– По глазам вижу, что нет. Ну-ка, живо на связь и говори все, как есть. И вообще, топай отсюда. Обед вот-вот настанет, Ирэй появится, а ты тут рассиживаешься. Что я ей скажу - дядя Лика приехал невидимкой?
– Так я же занавески…
– А маленькие дети сквозь них видят, чтоб ты знал. У них еще нужные шаблоны мышления не сформировались. В инструкции в примечании написано. Я тут как-то практиковалась - восемь взрослых в дворе мимо меня прошли и не заметили, а Ирэй с первого взгляда обнаружила. Кстати, слышишь восторженные визги и писки в коридоре? Легка на помине.
– Действительно, сейчас появится, мелочь пузатая, - на мгновение взгляд Палека стал отсутствующим.
– Каси, я исчезаю. Но не вздумай…
– Конечно, не вздумаю, - торопливо оборвала его Канса.
–
Проекция Палека растаяла в воздухе за мгновение до того, как скрипнула, распахиваясь, дверь, впускающая Ирэй.
– Мама Канса!
– крикнула она с порога.
– Мама Канса, я на лошадке катаюсь!
– "Каталась", - машинально поправила Канса, торопливо поднимаясь с кровати.
– Надо говорить - "каталась". Ну что, проголодалась окончательно? Рано еще…
– Ма, ма!
– энергично закивала маленькая разбойница.
– Очень прохолодалась! Мама Канса, побежали обедать! Мой живот хромко стонать!
– Да уж, действительно, стонет, - улыбнулась Канса.
– Ну, что с тобой делать. Пойдем.
06.08.858, вододень. Западный Граш, город Камитар
Дорога, противу ожидания, оказалась очень даже неплохой - в две полосы, асфальтированной и довольно гладкой. Благодаря периодически обновляемому планетарному атласу Демиургов Саматта знал, что в Мураташе хватает дорог с твердым покрытием, но ожидал он куда меньшего. Дорожному полотну под колесами автомобилей далеко до скоростного катонийского шоссе, но хотя бы прекратилась выматывающая душу тряска колеи в сухой земле, что в здешних местах гордо именовалась "грунтовой дорогой".
От выезда на асфальт до Камитара было всего верст пять с небольшим, которые кортеж из трех джипов пролетел за три минуты. Саматте не нравилось, что ради очередного раунда рутинных переговоров приходится за сто пятьдесят верст волочь с собой три настоящих машины, добивая и без того едва дышащую подвеску, а также напрямую контролировать восемь фантомов-"телохранителей". Но не согласиться с Семеном не мог. Явись он в одиночку - выглядел бы бедным нищебродом, с которым и общаться-то противно. Одно дело - первая встреча с глазу на глаз, и совсем иное - формальные переговоры с четырьмя Повелителями Ветра, официально представляющими клан Выжженных степей. Да и провоцировать любителей простых и окончательных решений не следовало. Самое скверное заключалось в том, что автомобили пришлось забрать у мобильных патрулей, оставляя их без транспорта, а участок в восемь тысяч квадратных верст - вообще без прикрытия. Если же использовать автомобили-фантомы, кто-нибудь из его подчиненных может заинтересоваться, на чем же шеф катался на такое расстояние. А скрывать факт публичных переговоров от своих нельзя, да и не нужно.
…к-ссо! Почему он сразу не догадался припрятать настоящие автомобили в джунглях и использовать вместо них фантомные копии? Треклятая инерция мышления. Саматта с досадой хлестнул себя ладонью по лбу и принялся сумрачно пялиться в лобовое стекло. Хорошо хоть он сообразил засунуть свою проекцию в машину только на последних верстах. А то хватило бы глупости ехать в ней с самого начала. И когда он наконец привыкнет к своим новым возможностям?
Холмы, между которыми петляла дорога, покрывала чахлая и выгоревшая на исходе лета травка, которую меланхолично щипали большие овечьи отары и коровьи стада. Лошадиный табун, и тот какой-то хилый, голов на пять-шесть, промелькнул лишь однажды. Мелькали одинокие фермы с обширными загонами для скота, волновались под ветром правильной формы поля пшеницы и собы. Похоже, когда-то вольные кочевые лошадники, гуланы давно и бесповоротно превратились в оседлых земледельцев и скотоводов, и лошадь для них осталась лишь символом, напоминающим о стародавних временах. Дорогим, тщательно лелеемым символом, но не более того.