Река Смерти
Шрифт:
– Нет.
– Но были женаты.
Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.
Гамильтон посмотрел в ее удивительные карие глаза, которые мучительно напоминали ему другую пару глаз, единственную похожую на эти из всех когда-либо виденных им.
– Можете говорить что угодно.
– Я и говорю.
– Ну хорошо. Да, я был женат.
– Развелись?
– Нет.
– Нет? Вы хотите сказать...
– Да.
– О, простите меня! Как... как она умерла?
– Пойдемте, нам пора в самолет.
– Ну пожалуйста, скажите, что случилось?
– Ее убили.
Гамильтон смотрел на реку и спрашивал себя, что заставило его сделать подобное признание совершенно чужому человеку. Рамон и Наварро знали о его горе, но они были единственными людьми в мире, которым он это рассказал. Прошла, наверное, целая минута, когда Гамильтон ощутил прикосновение тонких пальцев к своей руке. Он повернулся к Марии и сразу понял, что она не видит его: огромные карие глаза были наполнены слезами. Его первой реакцией было недоумение: эти слезы совершенно не соответствовали тому образу умудренной опытом, прожженной деловой женщины, который она создала явно не без умелой помощи Смита.
Гамильтон ласково дотронулся до руки Марии, но поначалу она не обратила на это внимания. Только через полминуты она отняла руку, вытерла слезы другой рукой и смущенно улыбнулась:
– Простите меня. Бог знает что вы теперь обо мне думаете!
– Думаю, что неверно судил о вас. И еще думаю, что когда-то вы тоже очень страдали.
Мария ничего не ответила. Она еще раз вытерла глаза, встала и пошла прочь.
"Потрепанный" - вот то прилагательное, которое неизменно и неизбежно употребляют при описании старых, безнадежно устаревших "Дугласов-3", и этот конкретный самолет не был исключением. Пожалуй даже, он мог бы послужить хрестоматийным образцом. Время не пощадило некогда сверкающий фюзеляж, металл был покрыт множеством царапин и вмятин, и казалось, что отдельные части обшивки держатся вместе только благодаря толстому налету грязи. Мотор, едва заработав, тут же доказал, что прекрасно дополняет все остальное: он так кашлял, чихал и вибрировал, что оставалось загадкой, почему он до сих пор не рассыпался. И все же этот самолет не зря славился надежностью своей конструкций. С усилием, достойным Геракла, но не вполне оправданным, поскольку был недостаточно нагружен, он оторвался от земли, поднялся в вечернее небо и взял курс на восток.
В самолете находилось одиннадцать человек: Гамильтон и его компания, пилот и второй пилот. Хеффнер, как всегда, общался главным образом с бутылкой виски - алюминиевая фляжка, видимо, являлась неприкосновенным запасом. Сидя через проход от Гамильтона, фотограф повернулся к нему и спросил, стараясь перекричать жуткий шум древних двигателей:
– От вас ведь не убудет, Гамильтон, если вы поделитесь с нами вашими планами?
– Не убудет. Но зачем? Как вам это сможет пригодиться?
– Просто любопытно.
– Что ж, тут нет секрета. Мы приземлимся в Ромоно примерно в то же время, что и вертолет с судном на воздушной подушке. Затем вертолет заправится - даже эти огромные птички имеют ограничение по дальности, - отнесет судно вниз по течению реки, оставит там и вернется, чтобы завтра утром доставить нас к судну.
Сидевший рядом с Гамильтоном Смит прислушивался к разговору. Он приложил руку рупором к уху Гамильтона и прокричал:
– Как далеко вниз по течению и почему?
– Примерно на сто километров. В восьмидесяти километрах от Ромоно есть водопады. Даже ваше судно не смогло бы их преодолеть, поэтому и приходится переправляться вертолетом.
– У вас есть карта?
– спросил Хеффнер.
– Вообще-то есть, но мне она, в сущности, не нужна. А почему вы спрашиваете?
– Если с вами что-нибудь случится, понадобится установить, где мы находимся.
– Лучше молитесь о том, чтобы со мной ничего не случилось. Без меня вы пропадете.
Смит сказал на ухо Гамильтону:
– Вам что, обязательно нужно постоянно стыкаться с ним, задирать и провоцировать его?
Гамильтон холодно посмотрел на Смита:
– Вовсе нет, но это доставляет мне удовольствие.
Взлетная полоса в Ромоно, как и сам город, была похожа на жуткий кошмар. "Дуглас-3" и вертолет с судном на воздушной подушке приземлились на ней с интервалом в одну минуту. Как только перестали вращаться лопасти винта, к нему подъехал небольшой заправщик.
Пассажиры вышли из самолета и огляделись. Недоверие на их лицах быстро сменилось отвращением. Смит ограничился коротким восклицанием:
– Бог ты мой!
– Не могу поверить, - процедил Хеффнер.
– Какая-то вонючая помойка! Господи, Гамильтон, неужели у вас не нашлось для нас ничего получше?
– Что вас не устраивает?
– Гамильтон указал на жестяной ангар, совместивший в себе залы прибытия и отправления.
– Посмотрите на вывеску: "Международный аэропорт Ромоно". Разве не убедительно выглядит? Возможно, в это же время завтра, господа, вы будете вспоминать об этом месте как о родном доме. Наслаждайтесь им. Думайте о нем как о последнем оплоте цивилизации. Как писал поэт: "В последний раз, глаза, глядите, на то, что мило сердцу вашему" [3] . Советую каждому взять с собой все, что потребуется на ночь. У нас тут есть великолепный отель "Де Пари". Тем из вас, кто не представляет, как туда попасть, поможет мистер Хиллер.
– Гамильтон немного помолчал.
– Хотя, если подумать, я мог бы найти для Хиллера лучшее применение.
3
Шекспир У. Ромео и Джульетта. Акт V, сцена 3. Перевод А. Радловой.
– Какое еще применение?
– спросил Смит.
– С вашего позволения, разумеется. Вы знаете, что без судна на воздушной подушке наша экспедиция не состоится?
– Я не так уж глуп.
– Сегодня оно станет на якорь в очень опасных водах. Я имею в виду, что среди племен, обитающих по обоим берегам реки Смерти, есть и ненадежные, и откровенно враждебные. Поэтому судно нужно охранять. Я полагаю, что один человек, в данном случае капитан Келлнер, с этой задачей не справится. Собственно, я не полагаю, а утверждаю. Одному человеку, даже если он в состоянии бодрствовать всю ночь, чрезвычайно сложно за всем углядеть. Следовательно, нужен второй человек.
– Гамильтон повернулся к Хиллеру.
– Вы умеете обращаться с автоматическим оружием?
– Думаю, что справлюсь.
– Прекрасно.
– Гамильтон вновь обратился к Смиту.
– У здания аэропорта вас ждет автобус.
Он поднялся в самолет и через две минуты появился снова, держа в руках два автомата и несколько запасных магазинов. К этому времени у самолета остался один Хиллер, и Гамильтон предложил ему:
– Давайте пойдем к нашему кораблику.
Капитан Келлнер, крепкий загорелый мужчина лет тридцати, ждал их возле своего судна.
– Когда будете вечером бросать якорь, не забудьте, что сделать это нужно посредине реки, - напомнил Гамильтон.