Рекламная любовь
Шрифт:
«Черта с два отойдет!» — подумала Надя. Настроение немного улучшилось.
— Я уж вас потеряла, — нарочито весело произнесла она. — Твой юный пионер, Машка, он бешеный какой-то. Зашипел на меня, как змееныш. Будто я виновата, что тебя здесь нет.
— Кто это? — весело поинтересовался Антон Владимирович. Он выглядел словно холеный, сытый кот.
— Да поклонник Машкин, сосунок этот…
— Ладно, давайте выпьем, — перебила подругу Маша. — Антон Владимирович! Дамы желают шампанского!
— Желание дам — закон
Бокалы были стремительно наполнены.
— За что выпьем?
— Давайте за наш университет, — предложила Надежда. — За альма-матер. Все-таки здорово, что мы с Машкой получили образование в московском университете, пусть и заочном! Это же звучит гордо!
— Присоединяюсь! — вставил Антон Владимирович.
Они выпили. Пузырьки шампанского били в нос, Маша сморщила его и была похожа на девочку-школьницу.
— Теперь я понимаю, Машенька, почему в тебя влюбляются юные пионеры. Ты и сама как пионерочка. Тополек в красной косынке, — явно любовался ею Антон Владимирович.
— А как там наши преподы поживают? — опять встряла Надя, которой совершенно не нравилась эта игра в одни ворота. В Машкины, разумеется. Нужно было пригласить своего ухажера, Саню. А то сидит здесь как на чужой свадьбе. — Как там бывший ректор поживает?
— О! Прекрасно! Что же с ним сделается, со старым хрычом? Шучу. Мы с ним приятельствуем. Что ж, он большая шишка. Вы его по университету помните?
— Нет. Когда мы поступили, он уже ушел. Слышали очень много, это правда. От девчонок со старших курсов.
— Да, насчет девчонок он у нас мастак…
— Но он ведь и помог многим, — как бы невзначай вставила Маша. — Я слышала, что он многих девочек, которым симпатизировал, пристроил в модельный бизнес. И в рекламу.
— Возможно, возможно… А вам с Надюшей тоже хочется в рекламу? — усмехнулся Антон.
— Почему нет? — вскинула бровь Маша.
— Деточка моя, это только с виду все так лучезарно. Огни рампы, и все такое… Знаю я этих девочек-мотыльков. Промелькнула — и нет ее. Кроме смазливой мордочки нужно кое-что еще уметь и иметь в этой жизни…
— Что уметь? Что иметь?
— Покровителя, например. Или большие деньги. Просто так в телевизор не пускают, — улыбнулся он и поймал на себе напряженный, даже сердитый взгляд Маши. И принялся растирать грудь с левой стороны.
— Что-то устал я. Сердце побаливает. Надюша, где у тебя прилечь можно?
Он прекрасно знал, где можно прилечь. И Надя знала, что он знает. И Маша знала, что они все знают… И каждый его приезд они ломали одну и ту же комедию…
— В соседней комнате, Антон Владимирович. Там уже постелено. Может, доктора вызвать? — участливо спросила она.
— Нет, не нужно. Просто устал от студентов, от экзаменов. Маша вот что-то сердито на меня смотрит…
— Что вы, Антон Владимирович, — всплеснула руками Маша. — Я не сердито, я вижу, что вам нехорошо, и волнуюсь за вас.
— А ты лучше принеси мне коньячку рюмочку в постельку, хорошо? Ну я пошел, жду тебя.
Они лежали на узкой тахте, за стеной тарахтел телевизор.
Антон все терзал ее, разворачивая то так, то этак. Она сотрясалась под его тяжелым телом, словно кукла. Она делала все, что он требовал, исполняла каждую его прихоть, не забывая постанывать в нужных местах…
Наконец он угомонился, откинулся. Маша перевела дух.
— Хорошая ты девка, Машка! — дружески потрепал он ее по груди.
Его тон показался ей невероятно оскорбительным. Она просто задохнулась от этих слов. И, сцепив зубы, переводила дыхание.
— Каждый раз еду сюда и думаю: Машу увижу! И сердце радуется, представляешь? Уж сколько раз поднимался вопрос о том, что хватит, дескать, выездные сессии экзаменационные устраивать, пусть заочники сами приезжают. Но я — ни в какую! Как же, думаю? Как же моя Маша? Как я без нее буду? — весело откровенничал Антон.
— А я замуж выхожу, — ровным голосом ответила вдруг Маша.
— Как — замуж? — Антон даже привстал на локте. — Ты — замуж? Не может быть!
— Почему не может? — зло рассмеялась Маша. — Что, на мне уж и жениться нельзя? Такая никудышная?
— Нет, что ты! Ты чудесная! Замечательная! Но… За кого же тебе в этой дыре выходить?
— За мальчика… За Сережу.
— Это за поклонника твоего? — Антон упал на постель и расхохотался. — Ну ты даешь! Пожалей ребенка!
— Почему — пожалей? — разозлилась Маша. — Да он счастлив будет, понимаешь? Он до меня дотронуться боится! Хочет и не смеет! Пока я сама не позволю. Ноги мне целует, слышишь? Он меня боготворит! И будет всю жизнь… — Она задохнулась, смолкла и отодвинулась от него.
Замолчал и Антон. Так они и лежали молча. Затем Антон протянул к ней руку, погладил по голове, провел пальцами по лицу, ощутил на них влагу.
— Маша, ты плачешь, что ли? — испугался он.
Девушка молча мотнула головой.
— Плачешь, — подтвердил он, слизывая соленую влагу с пальцев.
— Нет! Да! Плачу! Сколько лет ты приезжаешь сюда? Пять! Пять лет два раза в год ты приезжаешь, развращаешь меня…
— Ой, ну только давай без достоевщины, — поморщился в темноте преподаватель.
— Хорошо, приручаешь к себе. Я за этот месяц привыкаю, привязываюсь… И каждый раз ты мне обещаешь, что заберешь меня в Москву. Что устроишь в шоу-бизнес, или в рекламу, или еще куда… Что поговоришь с нашим ректором бывшим, что покажешь меня ему. А потом уезжаешь. И нет ни тебя, ни твоих обещаний. Я устала. Устала снимать углы, приглашать тебя в гости к подругам… Я выхожу замуж за хорошего, честного, чистого, умного мальчика, понял?
В комнате опять повисла тишина. Затем Антон произнес: